— Лоренцо? Лоренцо, ты тут?!
Даже над толщей воды голосок сестры прозвучал пугающе громко. Перестав чувствовать под ногами песчаное дно, он толкнул тело вглубь озера — туда, где даже сквозь прозрачные воды Клариче его не увидит.
И Клариче не видела.
Не видела удаляющуюся фигурку брата, не видела спрятанных за липой сандалий, в ее черноволосую головку и прийти не могло, что Лоренцо заплывет в озеро. А потому, не удостоив искрящуюся гладь и взглядом, она прошла дальше — в обход белокаменного дома.
Ее маленькие туфельки приминали зеленую траву, стучали по брусчатой дорожке, неслись по гранитным ступеням, огибали родительский стол, бежали все дальше и дальше и дальше…
Пока, сделав круг, не вернулись обратно к садам. Отчаянье поднималась все выше к детской груди, и Клариче была готова расплакаться от беспомощности — прошло столько времени, а она так никого и не нашла! Девочка вновь пробежалась мимо ухоженных клумб и ветвистых кустов, еще раз наполнила грудь яркими ароматами цветов и свежим запахом лимонов, прокричала имена братьев, но не услышала ответа.
Услышала только всплеск воды. Резкий, неестественный, раздирающий летний зной всплеск.
— Ага! Я слышу вас!
Волнение тут же вспорхнуло с детских плеч и Клариче пустилась к озеру Санта Луче. Всплески еще несколько секунд бились в такт ее бегу, пока совсем не стихли.
— Я все слышала! Я сейчас… сейчас найду вас! — Запыхавшись, кричала она. — Антонио! Лоренцо! Я слышала! Я…
Туфельки замерли на тонкой полоске песчаного берега, отделяющем зелень травы от ослепительной озерной глади.
Она прищурилась и прикрыла глаза ладошкой, отгораживаясь от всевидящего солнца.
Оно было столь ярким в тот день.
Столь ярким, что всплывший над водой светловолосый затылок светился в его лучах золотым нимбом.
— Лоренцо! Лоренцо?..
Брат не отвечал.
Что-то неестественное, незнакомое сковало ее тело. Клариче вдруг стало так холодно, как если бы солнце и вовсе никогда не обращалось к холмам Тосканы, как если бы это она лежала в озерных водах лицом вниз. Но она ведь не лежала. Это был брат. Лоренцо — старший наследник и любимец ее матушки. Он лежал, обездвиженный и промокший, а пара его сандаликов продолжала одиноко стоять подле тонкой липы.
Оглушительный, страшный детский вопль пронзил берег озера Санта Луче в тот день.
В день, когда столь ярко светило солнце.
1
Глава 1.
1670 год.
Как же хорошо в темноте и прохладе… И этот запах...
Запах винных погребов всегда был мне милее всего. Сладковатый, тяжелый и дурманящий, он убаюкивал, даровал ощущения спокойствия и мира. Как и тьма, что царила здесь, рассеиваемая лишь огнями свечей.
Если бы не испуганные взгляды двух десятков рабочих, было бы совсем славно — мужчины портили сладкий аромат погребов, примешивая к нему соленый запах пота и мешковины. На миг мне показалось, что даже их страх пахнет чем—то кислым, а потому решила покончить с проверкой скорее.
Я подняла одну из свечей вровень с бокалом, чтобы оценить цвет вина.
Темно—рубиновый. Прозрачный. Яркий. Как и должен быть. Запах… Фруктовый. Свежий. Легкий. Как и должен быть. Вкус...
— Мне показалось, что брунелло горчит, мадонна.
Голос Паоло разрезал напряженную тишину. Из всех рабочих только виноградарю хватало смелости говорить со мной и глядеть на меня прямо. Оно и неудивительно. Для остальных я была хозяйкой, негласной «Принцессой Тосканы», а для Паоло все еще оставалась маленькой девочкой, которую дедушка когда—то привел на винодельню.
— С ягодами проблем не было — санджовезе собрали в срок с солнечной стороны холма, до отжима вкус был отменный. — Отчитался он.
Не сомневаюсь в правдивости твоих слов, Паоло. Не только из—за долгих лет службы, но и потому что ты знаешь, что мой нос невозможно провести.
Головы рабочих поднялись в нервном нетерпении, когда я сделала небольшой глоток. Напиток в ту же секунду благодарно распахнул свой букет, и я поддалась навстречу.
Ну здравствуй, милый брунелло!
Он закружил меня в яркой вишне — свежей, как весенний дождь, и кислой, как первые ягоды, собранные до поры созревания. Взрывался крошечными искорками радости и предвкушения мягкого послевкусия. Я прокатила вино на языке, вкушая его небом. Мне раскрылись цветы, слива… Сладкая, возможно, чуть более, чем необходимо, но это допустимо для озорника—брунелло. Я прогладила языком по нёбу, а затем чуть постучала по нему, впитывая легкость напитка.