— Сражение было лет пять назад, а мессир Альтьери такой, сколько его знаю. — Нахмурилась Летиция.
Чем дальше, тем интереснее…
— Ну, так бы и ответили, что не знаете. — Пожала плечами швея. — Так, бедра…
— И все же, повезет вашему мужу! — Воскликнула Лукреция. — И винодельня, и многочисленные наследники… Мечта, а не невеста. Почему же не желаете в Венецию с нами отправиться, да во всей красе пред синьорами предстать? Тем более, что ваш дядя едет.
— Я не… Не люблю путешествия по воде.
— От пристани Местре не более часу плыть, и это в самую непогоду. — Тихонько заметила Франческа. — Вы лишь поэтому не желаете, Клариче? А, я поняла, в чем дело! Вас укачивает в дороге? Я понимаю, сама тяжело переношу морские путешествия, а потому перед дорогой всегда прошу на рынке свежего имбиря купить. Если его в кипятке настоять, а затем выпить, то тошноту как рукой снимает! Или у аптекаря могу порошок растолченный просить для вас. Я сделаю, Клариче, укачивать не будет. А чтобы вкус приятнее был, ложку меда могу добавить, или если не желаете, то…
Я смотрела на нее с возвышающегося выступа, и сердце сжималось жалостливыми тисками. Помощь предлагает…
Она. Мне. Миланская пленница Тосканской принцессе. Франческа… Врага во мне видеть могла бы, всю Флоренцию пленительницей считать, а ты… счастливой остаешься и помощь мне предлагаешь.
От обиды за нее стало больно. А отказывать — еще больнее.
— Не в этом дело, Франческа, но… Спасибо.
— Закончили, мадонна. — Поднялась швея, вытирая со лба блестящие бусины пота. — Все ткани присмотрели? Те, что назвали, али еще подумаете?
— Это все.
— Нет, не все! Не все! — Контессина неслась откуда-то из глубин лавки, прижимая к груди рулон. — Вот… Вот еще, взгляни.
— Ах! — Франческа прикрыла рот ладошкой. — Красота какая, Клариче!
То, что развернулось из рулона и заструилось по деревянному полу, нельзя было описать словами.
То был свет, сотканный в бурную речку сверкающего шелка. То были звезды, переплетенные друг с другом кончиками острых лучей. То было серебро, звенящее в объятиях ночной тиши. И то была луна. Яркая, блестящая луна, отражающаяся рябью в водной глади.
Изумленный вздох покинул легкие.
Что… что это такое?..
— А-а-а, это всего пару дней назад прислали. — Приосанилась швея. — Всю республику обойдите, такого шелка не найдете! Нигде, Господь мне свидетель! Само серебро, глядите… — Она приподняла ткань одной рукой. — Видите, как переливается? Свет отражает, будто зеркало! А тонкий какой? Тонкий-то какой, взгляните только, тоньше волоса будет!
— Клариче… — Распахнувшиеся глаза Контессины отражали серебряную гладь. — Приложи край к лицу, давай посмотрим!
— Нет. — Грешно. Не заслужила!
— Пожалуйста, милая, ради меня! Не окажешь милость своей доброй Контессине?! — Вприпрыжку подбежав к выступу, кормилица поднесла ко мне ткань. — Santo Dio, abbi pietà di noi…
С придыханием помолившись, она положила морщинистую руку на плечо и мягко развернула меня к зеркалу.
В горле застыл звук.
Нет. Это не моя броня, не мой траур, не то, что должна носить после всех смертей. Негоже в серебре ходить, не достойна, не заслужила!
Лишь спустя пару мгновений Контессина встала на цыпочки, шепча мне в ухо.
— Сама не купишь — я свои сбережения отдам, ничего не жалко Контессине!
— Нет! — Затравленно всхлипнула. — Нельзя мне, Контессина. Знаешь, что нельзя.
— Нет, не знаю. Ничего не знаю! — Сердито отдернула от меня ткань. — Сама куплю и тебе в сундук отправлю, коль упрямишься! А носить — не носить, это уж сама решать будешь! Пусть хоть до старости на дне пролежит, Контессине все равно!
Обернувшись к швее, она принялась раздавать указания, чего и сколько надобно пошить, а я так и осталась стоять подле зеркала, глядя на свое отражение.
Я не… Не могу быть такой. Не могу, верно? Это тщеславно, грешно, и… И куда мне его носить? Я копаюсь в земле и сусле, мои руки по локоть в вине, я не… не достойна такого платья.
— Давайте, помогу. — Взявшись за предложенную Франческой руку, я спустилась с выступа. — Вы обязательно должны взять это платье! Если бы в нем на венецианский маскарад поехали, то все синьоры в тот же вечер были бы у ваших ног.
Вот и дядя сказал, что упускаю возможность решить дела одним днем. Впрочем… Я все еще могу повлиять на то, у чьих ног окажутся венецианские мессиры.
Дождавшись, пока девушки наговорятся и покинут лавку, я расплатилась со швеей за все наряды, включая серебряный.