Моряк?.. Моряк…
***
— Вам нечего бояться. Да и плыть будем не более получаса — ветер попутный, глядите — вы можете увидеть купол собора Святого Марка прямо отсюда!
«Я был в отъезде.»
«Я уж думал, ты утоп, что не заходил так долго!»
«Два корабля разграбили. Миланских.»
Кораблики…
Никогда не пах солью, никакого запаха на тебе не осталось, все смыл, моряк! Как я могла не заметить?! Не узнала, не спросила, не догадалась!
Закрыла лицо руками, отшатываясь от него. Не подходите. Нет, не трогайте. Нет, забрать дурман!
Кидалась из стороны в сторону, едва стоя на ногах — не могу, не могу, не могу! Эти воды… Эти соленые воды заберут меня, потопят, хлынут в горло, похоронят меня!
Одно рваное движение и бутылек со снотворным снадобьем оказался в руках, и я, не теряя ни секунды, сделала два поспешных глотка, закашлявшись.
Гадость! Гадость! Гадость!
Горечь проела язык, захотелось плеваться, но еще больше — рыдать, кинуться в город, и никогда более не приближаться к воде.
— Лжец… — Едва собирала слоги в слова. — Никогда солью не пахли… Персики, табак…
— Что вы несете? — Алонзо резко развернул меня за плечи, заставляя смотреть на себя. — И что вы творите?! — Выхватил пузырек из рук. — Усыпить себя решили, потому что на воду глядеть не можете? Совсем из ума выжили? Почему не сказали?
Мотнула головой. Мышцы медленно расслаблялись, вновь становясь мягкими.
— К дьяволу Венецию, я везу вас домой.
— Нет! — Пальцы вцепились в бархат его плеча. — Нет, пожалуйста! Мне нужно туда… Я должна… Должна… — Туман собирался в уголках глаз. — Ради семьи, мне нужно туда!
— Что за ересь? Да я бы в жизни не уговаривал, если бы знал, что вы так боитесь!
— Я уже здесь. — Всхлипнула, обмякая в его руках. — Дедушка бы сделал так же. Он бы поехал. И Антонио тоже… И я ради них должна…
Тело перестало подчиняться. Алонзо подхватил меня на руки так легко, а я спрятала лицо в мягкой ткани его колета. Не осталось сил, чтобы сдерживать горячие слезы, а потому они хлынули по щекам полноводными реками, и все внутренности стянулись к горлу.
— Клариче… Мадонна… — Шептал дядя, крепко прижимая меня к себе. — Почему?..
— Лоренцо. — Всхлипнула, упиваясь своим безразмерным горем. — Лоренцо… Вода забрала его. Из-за меня. Это я виновата, дядя… — Темнота заволокла его красивое лицо. — Это моя вина.
Выдохнув свои последние силы, я провалилась в беспамятство.
7
Глава 7.
Сладкий запах сыроватой земли сплетался с ароматами виноградных лоз и сочных листьев.
Подвязывать виноград дедушка научил еще в раннем детстве, поэтому сейчас это получалось легко и играючи — даже нити почти не резали подушечки пальцев. Единственное, что портило ягодную идиллию — пугливые взгляды, которыми то и дело окидывал меня новый рабочий из-под листвы.
Понимаю. Новенькие всегда страшатся, что хозяйка проверять пришла, а не работать подле них.
Его пальцы были ловким. Но не такими ловкими, как мои — не счесть часов, сколько я проползала в лабиринтах лоз, подвязывая созревающие гроздья.
— Так и знал, что будешь здесь, ослик!
Звонкий голос Антонио улыбался, как и всегда. Я подняла голову, закрываясь ладошкой от палящего солнца, чтобы увидеть его высокую фигуру.
Крепко сложенный, златокудрый, с неизменной радушной улыбкой и искрящимися глазами, Антонио был моей полной противоположностью. Легкой походкой он приблизился, срывая санджовезе прямо на ходу и отправляя его в рот.
— Сколько просила не называть меня так! — Нахмурившись, бросила в него ягодку, оставляя на белоснежной рубашке темное пятно.
— Попросишь еще столько же — перестану. — Ухмыльнулся брат, скрестив руки на груди.
Когда мне было двенадцать, а Антонио — десять, дедушка привел на винодельню молодого ослика со сломанной ногой. Брат тогда сказал, что глаза у него такие же большие и грустные, как у меня, и в шутку назвал меня осликом. Я прозвище не оценила, и мы подрались так сильно, что дедушке пришлось разнимать. Разумеется, именно моя бурная реакция заставила Антонио запомнить «ослика» и называть меня так по сей день.
— Значит, ты все-таки это сделала? — Спросил брат. — Смогла приплыть в Венецию?
Непонимающее оглядела руки, перепачканные виноградным соком. Смогла?..
— Дедушка доволен. — Он кивнул в сторону погребов, и золотые волосы блеснули в лучах солнца. — И я тоже, ослик. Горжусь. Знаю, что боишься до потери сознания, и все равно решилась. Ради семьи. Жаль только, что я не могу быть с тобой.