— Милая Контессина, прости меня. — Я опустилась на кровать подле нее, борясь с уколами стыда. — Я должна была сказать тебе о снотворном, но знала, что ты будешь против. Поэтому утаила.
— Конечно, я была бы против! Никогда бы не позволила так себя мучить ради какой-то поездки моей милой Клариче! Не позволила бы! — Она легко шлепнула меня по руке в наказание, а я улыбнулась одним уголком губ. Заслужила.
— Контессина, расскажи мне лучше, что я пропустила? Где мы? Что за мессир Джиротти?
— Ох… — Нахмурилась она, глубоко вздыхая. — Мессир Джиротти — друг Альтьери, у которого тот всегда останавливается на время маскарада. Писал ему о том, что прибудет с племянницей, но не уточнил, что понесет ее на руках от самой пристани! А ему все было смешно — смеялся и смеялся, самодовольный нахал! Мессир Джиротти, казалось, вовсе не был удивлен — сказал, что будет рад познакомиться со столь храброй девушкой.
— Он что, рассказал ему?!
— Конечно, а как иначе объяснить, что за полу-мертвая синьорина у него в руках?!
Не удержавшись, сжала руки в кулачки и стукнула ими по коленям. Наглец! Не хочу, чтобы кто-то знал о моем страхе!
— Правильно, злись на него, злись! Но лучше не за то, что рассказал о боязни воды, а за то, что настоял на твоем прибытии в Венецию. Я была против! Велела отправить нас обратно во Флоренцию, но он отказался! Можешь вообразить? Уму не постижимо! Знаешь, я даже пыталась побить его, но сколько во мне силы? Разве же этой скале будет какое дело до…
Настоял?.. Гневная тирада Контессины стихла вместе с моей злостью.
Настоял… На корабль меня отнес, от Контессины отбился, еще и перед другом объяснялся. Если бы не он, не оказалась бы здесь… Почему поступил так?..
Нет. Он все еще наглый, самонадеянный, болтливый великан, который хочет как можно скорее исполнить свою часть сделки и получить вино. Права Контессина, нужно злиться на него!
— … А сейчас вставай — нам пора собираться.
— Разве же бал не вечером? — Ласковое солнце, гладившее лицо, намекало на послеобеденное время.
— Вечером. А ты думаешь, приготовления будут простыми? — Она возмущенно хмыкнула. — Нет уж, моя Клариче будет на маскараде блистать ярче любой звезды. Чтобы ни у одного из синьоров и сомнений не осталось, кого он хочет взять в жены!
— Значит, без часов приготовлений я никого не покорю?
— Так! — Контессина шутку не оценила, еще раз шлепнув меня по ладони. — Сначала чуть до остановки сердца не довела своей выходкой, теперь еще и подшучиваешь? Бедная, бедная Контессина! Хочет лишь любви и ласки от своей Клариче, а все попусту!
Ее драматичности позавидовал бы любой придворный лицедей. Не сумев сдержать улыбку, я крепко обняла кормилицу, обхватив ее пышную фигурку обеими руками.
— Ты знаешь, что я люблю тебя.
— Знаю, конечно знаю. — После тяжелого вздоха и она обняла меня в ответ. — Лишь переживаю и хочу, чтобы все прошло хорошо. А для этого надобно встать и отправиться принимать ванну. Какое масло добавить? Я распоряжусь.
Отстранившись от кормилицы, ненадолго задумалась.
Сегодня маскарад. Если сегодня буду скрывать лицо за маской, быть может и родной запах вина скрыть смогу? Но какой подойдет?..
Мне вспомнилась серебристая ткань, мерцающая холодными звездами. Далекими. Равнодушными. Недостижимыми. Пусть завершенное платье я так и не увидела, мне казалось, что оно будет именно таким — притягательным и холодным одновременно.
— Нероли. — Тихо сказала я. — Нероли подойдет прекрасно.
Масло цветов горького апельсина. Его запах был тяжеловесным, своенравным и непокорным — без разрешения он оседал в легких, повелевая прислушаться к нему. Он был столь же мужским, сколь женским. Столь же терпким, сколь мягким. Но непременно пленительным и мечтательным — раскрываясь под конец звонкими брызгами апельсина, он заставлял желать вкусить его еще раз. Так пах соблазн звездной ночи. И так буду пахнуть я.
Кивнув, Контессина ушла исполнять распоряжение. А когда вернулась, начались самые долгие часы в моей жизни — часы подготовки к венецианскому маскараду.
***
Суета. Суета все портит. Как бы не любила я принимать ванны и позволять обнаженному телу впитывать запахи душистых масел, суета служанок и Контессины совсем не давала мне расслабиться. Торопливо натирали они меня каталонским мылом, спешно ополаскивали с волос цветочную пену, тщательно, но скоро втирали в распаренную кожу сладкое миндальное масло, чтобы сделать ее шелковой и блестящей.