Я в Венеции! На маскараде! Рядом с дядей в роли Купидона!
Я смеялась и смеялась, и волосы ниспадали до самых бедер, и вместе со смехом меня покидали переживания и злость, страх торопливо отползал из груди, освобождая место для грядущих впечатлений.
Алонзо смеялся вместе со мной.
— А что? Я подумал, раз уж мы ищем вам мужа, костюм более чем подходящий.
— От костюма одно слово, дядя! — Я прижала ладони к щекам, чтобы хоть как-то остудить их. — На вас кроме колчана нет ничего от Купидона! Даже маски нет!
— Ошибаетесь, я всегда в маске. — Он указал на повязку, закрывающую глаз. — Если поверх надену еще одну, точно рехнусь. Да и не нравится мне разряжаться, я слишком…
— Слишком стары для этого? — Лукаво спросила я.
Думала, он кольнет меня ответной шуткой, но нет. Вместо этого дядя склонил голову, закусив нижнюю губу. Было что-то дьявольски-притягательное в этом выражении лица, которое я видела впервые, будто в этот раз Алонзо испытывал не меня, а себя.
— Именно так, принцесса. Слишком стар. А вот вы — нет. — С этими словами он протянул мне серебряную маску-коломбина, усыпанную хрустальными бусинами.
— Развернитесь.
Я подчинилась, ощутив тепло его большого тела, приближающегося к моей спине. Полу-маска, чья изнанка была обита шелком, опустилась мне на лицо, на затылке завязались ленты, а внизу живота — что-то волнительное и незнакомое.
Меня обдал терпкий запах, когда шершавые пальцы коснулись задней стороны шеи. Я вздрогнула, желая убежать от этого ощущения как можно дальше, или же слиться, раствориться в нем, стать им. Тихо выдохнула, приоткрыв губы. Дядя выправил прядь волос, что неудачно легла под ленты, и осторожно вернул ее назад — ниспадать вдоль позвоночника.
Я поджала губы, разворачиваясь к нему.
— Вы готовы, северная звезда. — Сказал Алонзо так серьезно, что я в это поверила. И, взяв меня под руку, он вывел нас на улицы вечерней Венеции.
***
Город захватил в водоворот безумия, стоило переступить порог.
Я не знала, куда бросить растерзанную страхом душу — под ноги ли разодетым толпам, в клубы пламени пожирателей огня, или в маски ходулистов, угрозой нависающих над головами ряженых венецианцев.
Сердце захлебывалось в отчаянии. Лупило меня в грудь так, что само тело толкалось вперед по его приказам — «Сбежать. Сбежать. Сбежать!»
Столько шума, столько запахов, столько незнакомцев, и ни одного открытого лица! Ни одного пристанища, где не кричала бы гитара, ни одной улицы, не пропахшей солеными водами, ни одного дамского платья, что не пестрило бы яркими перьями и жемчугами.
Я напрочь позабыла о том, для чего здесь, осталась лишь одна цель — успокоиться. Успокоиться, усмирить страх, иначе сердце не выдержит подобной гонки, замрет.
Теплая ладонь Алонзо опустилась на мои пальцы, мертвецкой хваткой сжимающие бархатный рукав.
— Полегче, принцесса, вы мне сейчас костюм порвете. Не буду врать, что такого на маскараде не случалось, но обстоятельства тогда были куда более приятными. — Сказал он, широко улыбаясь. Я не удостоила пошлую реплику и толикой внимания. — Расслабьтесь. Здесь совсем нечего бояться.
— Пожиратель огня едва не подпалил шляпку дамы из комедии дель-арте! — Еще теснее вцепилась в дядю.
— Жаль, что не подпалил. Вот было бы зрелище.
— Вы невыносимы. Это все… — Сердце поднялось в горло. — Слишком.
— Слишком что?
— Слишком вызывающе. Многолюдно. И неправильно. — Мы нырнули меж двух ходулистов, и жонглер в шутовском колпаке едва не уронил мне на голову шар.
— Что же здесь неправильного? Желание веселиться?
— Нет! Вседозволенность, порождаемая сокрытием своих лиц!
— У вас тоже скрыто лицо, и как вы распоряжаетесь своей вседозволенностью? Трясетесь от страха, рискуя порвать мне костюм. А могли бы восхищаться происходящим вокруг!
Я метнула на него разъяренный взгляд лишь на миг, боясь споткнуться о бутафорский змеиный хвост. Тот тянулся за тучным мессиром в костюме Миноса из «Божественной Комедии».
— О, глядите! — Дядя протянул руку куда-то вперед. — Стражу нарядили в стражников адовых кругов! В том году такого не было! — С широкой улыбкой и щенячьим восторгом дядя перечислил мне демонов и фурий, в маски которых были облачены вооруженные мужчины.
— Стражи ада охраняют вход в палаццо. Метафорично, не находите? — Фыркнула я.
— Конечно, нахожу, поэтому и восхищаюсь.
— Восхищаетесь возможностью провести вечер в аду?