— Вот об этом я и говорю. Вы крайне забавно злитесь. Но, коли вы спрашиваете серьезно… Нет, не чтобы посмеяться. Я не поэтому отбивался от Контессины и гладил вас по волосам всю дорогу.
— Делали что всю дорогу?!
— Господи, принцесса, я же шучу! — Вспышка жаркого гнева затихла, так и не успев разгореться.
— Зачем же тогда…
— Ради семьи. Вы твердили это, прежде чем уснуть, безумная вы бестия. Я не знаю, что это значит для вас или для кого бы то ни было, но… Очевидно, это было важно. Так важно, что вы лишили себя чувств, лишь бы оказаться здесь. Ради семьи.
Я замерла, не веря своим ушам. Музыка сделалась тише. Люди вокруг растворились. Колонны рассыпались под ноги мраморной крошкой, и гул чужих голосов и масок исчез.
Остался только он, держащий меня в объятиях. Алонзо.
— Вы… Сделали это для меня?
— Почему это вас удивляет? — Хриплый голос потек по моим венам.
Потому что никто не делал для меня подобного. — Эта мысль столь резко вонзилась в сердце, что стало страшно. Я вдруг ясно поняла, что ни Контессина, ни дедушка, ни даже Антонио не позволили бы плыть только по воле моего желания. По воле моего приказа — возможно, но само по себе желание было бы не важно. Почему оказалось важно для него?..
— Потому что вы вечно насмехаетесь надо мной. — Облизала пересохшие губы, не желая раскрывать правды.
— Не насмехаюсь, а подшучиваю. Это разные вещи.
— В чем же разница?
— Я подшучиваю над вами по-доброму, не желая задеть. У меня нет цели высмеять вас.
— В чем же ваша цель?
— Ваши слова. Вы становитесь разговорчивее, когда злитесь, даже шутить начинаете. Помните, в первый вечер в республике из вас каждое слово клещами вытаскивать приходилось, а теперь? Теперь смотрите — вы беседуете со мной на балу, а до того даже смеялись. Знали, что я впервые услышал ваш смех сегодня? А ведь он прекрасен.
О, Господи… О, Господи, он прав!
Алонзо резко отстранился, разрушив туманную дымку, что окутывала нас, скрывала от чужих глаз. Сразу же появились люди, задребезжали последние музыкальные аккорды, стены возвелись обратно, поражая богатством позолоты, мир продолжил существовать так, как будто ничего не изменилось. А мне казалось, что изменилось все.
Он прав! Обхитрил меня! Заставил говорить!
Шквал аплодисментов выдернул из странного забытья, и я поспешила присоединиться к ним, не забыв поклониться дядя в благодарность за танец.
— А сейчас начнется самое интересное, принцесса.
Куда уж интереснее?!
— Смотрите. И пять, четыре, три… — Дядя начал обратный отсчет, сбивая меня с толку.
За его широкой спиной зашевелилась толпа, из общей массы которой стали проступать отдельные фигуры. Как только с губ Алонзо сорвалось заветное «один», нас окружили десятки разодетых синьоров, наперебой восклицающих гомон лестных комплиментов! Все они галдели разом, заглушая друг друга, и все слова их летели в довольную фигуру Алонзо. Он наслаждался происходящим так, будто это был его триумф, а не мой, и это вселяло уверенность. Я под словами незнакомцев стушевалась, а их маски вовсе холодили нутро, внушая страх.
От того поспешила взять дядю под руку, позволяя ему руководить дальнейшими действиями.
— Да начнется знакомство с женихами. — Подмигнул мне он.
И оно началось.
----
P.S. от автора: Как думаете, получится у Клариче найти достойного мессира?))
8
Лица синьоров мелькали передо мной, сменяя одно другое, и я едва могла запомнить, кто есть кто. Ощущала себя капризной девицей перед столом, полным яств, от каждого из которых воротила носик, не зная, что и выбрать.
Первый кандидат — мессир с закрученными усами, выглядел статно, говорил складно, но всякий раз, когда выдыхал, нос его издавал странный свист.
Второй — низенький, коренастый блондин, интересно рассказывал о вкладе флорентийских банкиров в папские войны, но от него пахло кислыми дрожжами.
Третий — кряхтел через каждое слово.
У четвертого недобро блестели пьяные глаза.
Пятый и вовсе нервничал подле меня так, что я едва могла разобрать его речи из-за заикания.
Видимо, правы были сестры Да Лукка. Знати полно, а выбрать не из кого.
Спустя час утомительных знакомств и бесед, у меня разболелась голова и я попросила дядю сделать перерыв. Алонзо заботливо протянул мне бокал вина из Лацио, отводя подальше от веселящейся толпы.
— Ну, признавайтесь. — Сказал он. — Кто вам пришелся по душе больше всех?