***
Подобное суждение было преждевременным. Спустя еще час неловких знакомств с мессирами, я окончательно выбилась из сил, не чувствуя ничего, кроме желания нырнуть в горячую ванну. В одиночестве и спокойствии. Только хотела просить дядю выйти на воздух, как кожей ощутила на нас назойливый взгляд чьих-то глазок.
И не ошиблась. Стоя подле оркестра, молодая синиьорина прижимала к лицу маску на тонком прутике. И смотрела на дядю так настойчиво, что могла прожечь в нем дыру.
Куртизанка — то было ясно по открытым плечам, мушкой над пухлыми губками, и приподнятому подолу платья, обнажающему щиколотки. Стыд какой!
Она вовсе не была красива. Совсем. Глаза ее не переливались всеми оттенками ясного неба, волосы не струились по спине золотым водопадом, а платье совсем не обнажало верхнюю часть столь пышной и высокой груди, что на нее можно было бы водрузить пару бокалов, и те бы не упали. Совсем не красива!
Прикрыв лицо веером в притворном смущении, эта девица игриво помахала дяде пальчиками. Я заморгала от затопившего меня возмущения. И как… Совсем … И не стыдно ведь! — Даже мыслить связно не могла, так разозлило меня ее греховное поведение!
А что сделал Алонзо? Этот наглый, самодовольный нахал не просто не отвел глаза — нет, он кивнул головой в поклоне! Куртизанке! Он поприветствовал ее, расплывшись в своей лучезарной улыбке!
Я в миг отпустила его руку, борясь с бушующей злостью. А немой разговор двух бесстыдников продолжался — девица едва заметно кивнула на меня, на что дядя покачал головой.
— Я голодна. — Сказала решительно, возвращая к себе все его внимание. Была в словах доля правды, ибо я не ела с момента пробуждения — волнение напрочь отбило аппетит. — Желаю отведать малиновых пирожных.
— О, вы видели здесь малиновые пирожные?
— Не видела. Чувствовала. — Коснулась кончика носа, напоминая о своем таланте. Пышногрудая куртизанка вряд ли может таким похвастаться. А еще я выше.
— Вы не перестаете меня удивлять. Что ж, отправляйтесь, а я пойду поприветствую старого знакомого. — И, сказав это, Алонзо оставил меня одну, направившись через зал к той самой девице. Девице, чье лицо сразу же просияло гадкой улыбочкой.
Славно. Вот и прекрасно. Все. Совершенно. Прекрасно.
Оказавшись подле пестрящих яствами столов, подхватила бокал вина и залпом его осушила.
Бароло. Гадость. — Поморщилась, ничуть не стесняясь. Бароло — тяжелый и терпкий напиток с табачными нотками, не подходит к десертам, и тем ни менее, он здесь. Как и я. Я тоже вовсе не подхожу к окружающей обстановке, и я тоже здесь.
К счастью, малиновые пирожные не разочаровали — бисквит был воздушным и в меру сладким, кремовая подушка — легкой и ненавязчивой, а вкус ягод разливался по небу интригующей кислинкой. Прикрыв глаза, я умяла пирожное целиком и, обнаружив подле себя двух мессиров в кошачьих масках, залилась смущением и поспешила вернуться к дяде.
Багровый блик куртизанского платья смешался с пестротой толпы, а моя злость сменилась горечью разочарования. Настроение упало до самых низин тосканских холмов, и единственное, чего мне хотелось — отправиться домой и погрузить тело в горячую ванную.
Нельзя. Я так и не нашла никого подходящего. Нужно продолжать. А еще нужно найти Папу и дожа Венеции, нужно…
— Клариче!
Звонкий визг Франчески ворвался в уши радостной трелью, тут же смахивая с меня уныние.
— Клариче, Santa Vergine Maria, вы прекрасны! — Появившись из ниоткуда, сияющая счастьем подруга отдала поклон дяде, а затем обняла меня за плечи. Сердце наполнилось теплой радостью. — Сверкаете, как настоящая звезда!
— Благодарю, Франческа, но вас все равно не затмить! Какое прекрасное платье!
Просияв, девушка покрутилась передо мной, демонстрируя васильковый наряд неописуемой красоты. Маска в тон была расшита шелковыми бабочками. Она выглядела как фея из старых сказок, которая одним лишь заклинанием пробудит лес от злого проклятья. А меня — от грусти.
— Знаю, кого благодарить за него должна, но, боюсь, слов будет недостаточно. — Широко улыбаясь, она глядела в мое лицо. — Благодарю вас, Клариче. И вместе с благодарностью приглашаю на прогулку в одно занимательное место в республике, которое точно придется вам по вкусу!
— Конечно, Франческа. С огромной радостью! — В груди становилось легко и тепло, и последние трели позора перестали звенеть в ушах.