На мое удивление, дядя не ответил колкостью. Лишь плавил мне внутренности своим лукавым взглядом, после чего коснулся руки, что покоилась у него на плече. Теплые искорки рассыпались там, где его кожа прикасалась к моей, и волнами побежали вверх к шее. Он не убрал руки. И я не убрала. Так и оставила на его плече, когда лазурный взгляд вернулся к страницам.
- Значит, пари. - Голос прозвучал хрипло. - Если я окажусь прав, на своей свадьбе исполните десятиминутный тост, посвященный своему любимому дяде.
- Идет. - Сглотнула я, ощущая, как его мышцы напрягаются под моими пальцами. Свадьба. Конечно. Для этого я здесь. - Если я окажусь права, тогда вы ответите на любой мой вопрос.
- На любой?
- Да.
- Кроме вопроса о потере глаза?
- Разумеется.
- Хм… Высокая ставка. Принял бы ее, будь таким азартным, как вы говорите, но и здравомыслия мне не занимать. Давайте лучше так: если вы окажетесь правы, я дам вам бесценный совет.
- Бесценный совет? Это ваша ставка? - Я вздернула бровь. - Разве же вы не согласитесь раздавать бесценные советы своей любимой племяннице просто так? Нет, я настаиваю на вопросе.
Алонзо поджал губы в притворном недовольстве.
- Хорошо. Один вопрос. Но только тот, что я выберу сам.
- Эй, это нечестно!
- Мир вообще нечестная штука, принцесса. Вы бы знали, если бы дожили до моего возраста.
Опять он оборачивает все в шутку!
- По рукам. - Нехотя согласилась я, и Алонзо довольно кивнул.
Огромные страницы пестрили сотнями имен, окруженных витиеватыми рамочками. Наконец, когда в глазах начало рябить от разнообразия фамилий, грязное чернильное пятно привлекло внимание к одной из страниц.
- О, вот оно! Марко Висконти! Это мой отец! А вот и Маддалена! - Пальчик скользнул по двум рамочкам, в центре которых красовались имена родителей. Под ними было еще две — «Лоренцо» и «Клариче».
Воздух покинул легкие одним сжатым выдохом. Имя покойного брата, в чьей смерти я повинна, теперь было лишь набором букв, что покоилось на его надгробии и в пыльном фолианте во Флоренции. Это оказалось больнее, чем я думала.
Он даже никогда не бывал здесь. Он не успел. Из-за меня.
Рука соскользнула с дядиного плеча. Подушечкой пальца осторожно, едва касаясь, я обвела каждую букву «Л-О-Р-Е-Н-Ц-О». Каждая из них резала мне душу.
Прости меня. Я сделаю все, чтобы сохранить наследие семьи. Наследие, которое должно было быть твоим.
- Кажется, вы говорили, что у вас было два брата. - Тихо начал Алонзо спустя пару минут, и я была благодарна за это время.
- Да… Антонио. Почему его нет здесь?
- Полагаю, он младше вас, раз его не внесли в книгу — мы с Маддаленой редко поддерживали связь, я просто не знал о рождении еще одного сына. Клариче… - Он осторожно коснулся моей руки, и я подняла взгляд на перо, что он протягивал.
Благодарно кивнула, принимая его. Конечно. Конечно, Антонио должен быть здесь. И в книге, и во Флоренции, вместо меня. Златокудрый, ясный Антонио.
Сердце сжалось болезненными тисками, но с каждой новой выведенной буквой, их хватка ослабевала.
«Антонио Висконти» — написала я как можно ровнее рядом со своим именем. Любовно обвела в рамочку, и грустная улыбка выступила лице.
- Вы были близки? - Осторожно спросил Алонзо.
- Очень. Почти неразлучны. - Не отрывала взгляда от высыхающих чернил. - Конечно, мы были очень разными, но это нас и роднило — вместе мы были… всесильны. Я унаследовала дедушкин нюх и знала о вине все, он же был красноречив и умел налаживать связи. Прекрасно вел счета. Он был таким веселым, смешливым, и…
Слезы начали собираться в уголках глаз, и я на миг зажмурилась, втягивая в себя воздух.
- Как это случилось?
- Лихорадка. Разыгралась по возвращении из Пизы. - Господи, скольких лет будет достаточно, чтобы боль прошла?
Большая ладонь Алонзо накрыла мою. Шершавые пальцы прогладили кожу, разливая тепло по венам.
- Мне жаль, Клариче. Жаль, но в какой-то степени я завидую вам.
- Почему?
- Вы успели узнать, что это такое — тепло семейного очага и братская любовь.
- Да уж, успела. - Хмыкнула, не сдержавшись. - Я ничего не успела, Алонзо. Лоренцо умер, когда мне было шесть, Маддалена — восемь, отец — десять, дедушка Джованни — шестнадцать. Антонио… Когда мне было двадцать. - Крохотная слезинка не удержалась за веками, выскользнула на щеку. А вместе с ней и мой шепот: — Я так скучаю по нему, Алонзо.
В следующий же миг я оказалась в теплых объятиях, и лицо мое уткнулось в белоснежную рубашку под его ключицами. Я не стала прятаться, не стала сдерживаться — позволила старой ране вскрыться и извергнуть из себя всю боль в соленом потоке слез. Дядя молчал. Его большие ладони гладили меня по лопаткам, а подбородок лег на макушку. Он был рядом. И эта молчаливая поддержка стоила многого.