Еще с пару минут мужчины обменивались колкостями, прежде чем оба их лица обратились ко мне.
— Что ж, Клариче… — Начал Жакомо. — Расскажите, как вам наш бессмертный город?
Я?.. — Опустила глаза в складки платья, кусая щеку.
— Очень красив.
— Да, это так. Уже видели дуомо?
— Да.
— И как он вам?
— Впечатляет.
Утопающий в розовом закате собор предстал перед глазами. А подле него — ухмыляющийся Алонзо, вопрошающий, о чем я мечтаю. Как он возмутил меня тогда… Так, что я даже не спросила, о чем мечтает он.
Робко подняла глаза, ловя на себе дядин взгляд. Его мягкий, ласковый взгляд, не лишенный подбадривающего прищура.
«Все хорошо» — чуть кивнул он мне. Я поджала губы.
— А в садах Боболи успели побывать? — Спросил Жакомо.
— Нет.
— Нет? Очень зря! Настоящий оазис посреди шумного города — тишина, спокойствие, зелень, даже небольшой пруд имеется!
…
Я должна ответить? Да? Нет? Возможно? Что бы Антонио сказал?!
Неловкость повисшей паузы ощущалась на коже липкой жижей. Пение птиц за окном стало громче. И каждый сделанный Алонзо глоток вина тоже сотрясал вязкую тишину.
— Что ж, вы… Небольшой любитель природы? — Спросил Жакомо.
Не то чтобы… Я люблю свои виноградники и тосканские луга. Люблю лимонные деревья и цветы, но не лилии — они слишком пахучие. Стоит сказать об этом? Или нет? О, Боже, я молчу уже так долго, а он смотрит так пристально! Надо сказать что-то, надо…
— Небольшой. — Ответила, дернувшись за бокалом вина. Хотя бы вкус любимого монтепульчано подсластил удушливую неловкость.
— Стало быть, любите что-то иное? Музицировать?
— Нет.
— Рисовать?
— Нет.
— Вышиваете?
Контессина пыталась учить, но…
— Нет.
Вся я сжалась внутри, как только комнату вновь заволокла тягучая тишина. Щеки горели. Нельзя сдаваться. Ради семьи. Сейчас что-нибудь скажу ему, что-то про… — Глаза отчаянно кинулись к его фигуре, пытаясь за что-нибудь зацепиться.
— Ваши пальцы. — Голос скрипнул в тяжелой тишине. Такие длинные, будто щупальца.
— Пальцы? — Удивленно улыбнулся Жакомо. — Что с ними?
— Они такие… Большие.
Алонзо поперхнулся вином. Большое тело зашлось кашлем, и Жакомо принялся хлопать его спине, пока я сгорала со стыда. Музыкальные, я хотела сказать музыкальные!
— То есть длинные! Музыкальные! Вы на чем-то играете? — Борясь со стыдом, я сжала ножку бокала так сильно, что залу вдруг пронзил звонкий треск.
Мгновение — всего мгновение! — И подо мной уже разливалась лужа вина и битых стекол, чудом не задевшая платье.
Оцепенела. Замерла, притворившись, что меня здесь нет, пока служанки устраняли последствия моего страха. Провалиться прямиком к девятому кругу ада теперь казалось заманчивой перспективой, а потому мысленно я спускалась все глубже и глубже под землю, пожираемая собственным стыдом.
А Алонзо все было нипочем — он ловко обернул неловкость в шутку, когда служанки удалились. И даже напомнил мессиру, на которого я теперь и смотреть не могла, о предмете нашего разговора.
— Да, мадонна, играю. На клавесине. — Выдохнул Жакомо. — Вы верно подметили, для хорошей игры требуется проявлять определенную гибкость, видите ли, расположение клавиш…
Пока он рассказывал о клавесинах и о своем инструменте, привезенном из Падуи, я старалась хоть как-то собраться и усмирить стыд, прожигающий внутренности.
Получалось скверно. До самого ухода мессира Буджардини я едва ли сказала несколько слов, к счастью, дядя чувствовал себя свободно и расслабленно — попивая вино, он легко беседовал с банкиром, не забывая расхваливать мои благодетели.
И только когда дверь за спиной мессира закрылась, я очутилась под зорким прищуром его смешливого взгляда.
— Что ж… — Начала я, пряча глаза. — Все прошло…
— Ужасно.
— О… Спасибо за поддержку, дядя! — Стыд окрасил всю меня до кончиков ушей.
— Я честен, принцесса! Не видел ничего более неловкого, а я видел, как исповедуется портовая куртизанка, в подробностях описывая свои грехи священнику.
— И как только вы смогли разглядеть подобное таинство, с одним-то глазом?!
— Эй, даже будь я слепым, ваше волнение бы разглядел. — Он подался вперед, уперев локти в колени. — В чем дело, принцесса? Мы не на балу, здесь нет толпы незнакомцев. Что вас тревожит?