2.
В маленькой квартирке все равно душно, не смотря на мои ожидания. Ворочусь и не могу никак уснуть. Тело горит, но при этом саму меня знобит. Зря солнцезащитный крем так и остался на дне чемодана. Еще твое горячее тело рядом не приносит облегчение, а только усугубляет ситуацию. Забываюсь беспокойным сном только под утро, чтобы через пару часов смотреть на твое улыбающееся лицо и тихо от этого бесится. Что я там говорила? Кажется, уже надоела.
В твое футболке и маминой большой широкополой шляпе выгляжу комично. И от этого тоже бешусь. И после бешусь, сидя под купленным накануне зонтом. Смотрю на твое худощавое загорелое тело и опять бешусь. Кому-то бронзовый ровный загар, а кому-то красные следы по всему телу. Но внутри что-то щелкает и даю себе мысленную затрещину. Сколько можно бесится? Так и нервных клеток не хватит. Выдыхаю и закрываю глаза. А когда открываю, вижу мокрого тебя и твоя улыбку. Ладно, совсем не надоела. И улыбаюсь в ответ.
А ночью будем купаться вместе в море, обнимаясь и не отпуская друг друга. Свидетелем только луна. И я буду шепотом просить прощение. В ответ будет лишь недоумение и непонимание за что. После такого стыдно станет еще больше. Зато сразу понятно, кто из нас взрослый.
На раскладном диване буду вести после снова свои монологи, уводя тебя за собой в далекие дебри собственного разума. С тобой я могу быть собой. И я не знаю все ли так откровенно и просто. Может, за твоей улыбкой прячется столько боли. И хотела бы кусочек забрать, но наличие ее не подтверждено. Горько улыбаюсь и резко замолкаю. Уснул под мои рассказы. Прости меня, но обижаться у меня выходит само собой.
Море с утра тихое и ласковое. Я не могу сказать о себе второе, но первое так точно. Не хочется говорить ни о чем. Правда разворачивается перед мною во всей красе. И то, что я вижу, мне не нравится. Твое худощавое тело, кажется слишком худым, улыбка – вымученной, а весь отдых – дешевой мелодрамой. Хмурюсь и не понимаю, в какой момент я все это пропустила. Ранние подъёмы, обеденный сон, ночные прогулки. Ты не умеешь читать мысли и не особо понимаешь, когда стоит прекратить, но у меня на лице все написано. Ты просишь сказать все прямо, как учил. И я, сжимая до скрежета челюсть, через пару минут сдаюсь. Теперь хмуришься ты и молчишь. Всегда, как тогда, не будет. Потому что порой будет так.
Возвращаемся в маленькую съёмную квартирку. Я прячусь в ванной и даю волю своим эмоциям. Плачу тихо, при этом вздрагивая. От холодной воды снова мурашки по всему телу. Но сейчас нету твоего горячего тела, чтобы сыграть на контрасте. Кухню всю заволокло сизым дымом. Прокашливаюсь, при этом пытаясь разогнать рукой сигаретный дым. На столе пустая пачка, а в руке последняя сигарета. Смотришь через маленькое окошко на кухне, не обращая внимания на меня. Неуверенно подхожу к столу и пытаюсь поймать твой взгляд. Безуспешно. Тогда опускаюсь на пол и обнимаю тебя за ноги, положив голову тебе на колени. Ты продолжаешь высматривать что-то в маленьком окошке, но при этом твоя рука неуверенно перебирает мои волосы. Это еще не выигрыш, но уже маленькая победа. А после будем маленькие мы в большом море, что является частью большего океана, под далекой луной, вести долгие диалоги. И продолжая их уже на раскладном диване в маленькой съёмной квартире. Всегда, как тогда, не будет. Потому что порой будет так.
Два дня из десяти занимают на ссоры и примирение. Два дня посередине отдыха. Вроде мало, но так на самом деле много. А на третий, мы будем сладко спать почти до обеда, наконец отсыпаясь и полноценно отходя от шумного мегаполиса из которого приехали в этот южный городок страны.
3.
Мы заперты в этом городке. Заперты в квартирке. И чувство новизны быстро исчезает через неделю. Но мы жадно пытаемся уловить каждый момент и ухватится за что-то новое и непривычное. Прогулки становятся длиннее, дальше за черту города, за старые виноградники и дальше в степь. Большая мамина широкополая шляпа как нельзя кстати. Солнце печет нещадно, а к жаре так и не привыкаешь. Давления грозится упасть ниже нуля, но молодость прощает все. Пока прощает. От сигаретного дыма начинает тошнить. Зачем курить в открытом поле? Запрокидываю голову вверх, чтобы проследить за полетом чайки и почему-то этот вверх все никак не заканчивается. На секунду закрываю глаза, а открываю уже их не в поле. Я лежу на старой потрепанной коричневой кушетке. Изрядно мотает из стороны в сторону от чего тошнит еще больше. Ты сидишь рядышком и взволнованно что-то спрашиваешь. Я никак не могу разобрать слов. Рядом кто-то еще что-то говорит и слова смешиваются в непонятную какофонию звуков. Снова закрываю глаза. Открываю. Возле снова сидишь ты. Рядом пожилой мужчина в белом халате. Солнечный удар, все дела. Девушка, что же вы так, не думаете о своем здоровье и бла-бла. В данный момент меня больше волнуешь ты, а не мой удар. Ловлю твой взгляд и улыбаюсь. Твое волнение, которое будто осязаемо, лучше всяких слов. Дальше конечно день в квартирке, отпаивания газированной невкусной лечебной водой и попытки хоть что-нибудь съесть. Теперь сигареты только под парадным, на той лавочке, где сидела милая бабушка, и обязательно с закрытым окном. Хотя дело же вообще не в них. Ведь солнечный удар же. Но мои доводы для тебя ничто. Волнение осязаемо, и я машу рукой на все это. Если хочется, пускай.