Перевела взгляд на своего супруга. Первым делом посмотрела на ноги. Кажется, они еще больше похудели. Или широкое спортивное трико создавало такой эффект.
Подняла глаза выше на растянутую белую футболку с шуточной надписью посередине «Леха всегда прав». Сзади на футболке было продолжение «Если Ксюха позволяет». Сейчас продолжение видно не было, так как муж спиной упирался в серое инвалидное кресло. Футболка была моим дополнением к подарку на тридцатипятилетие супруга.
И зачем только надел ее? Специально? Если да, то ему удалось ввергнуть меня в еще большую пучину самобичевания.
Все таки решилась и перевела взгляд на его лицо. От природы смуглая кожа, сейчас выглядела какой-то серой, землистой. Глубокие морщины вокруг рта, который за последние два года привык только лишь саркастически ухмыляться, глубоко посаженные карие глаза. Прямой пронзительный взгляд. Когда Леша смотрел на меня так, мы словно менялись местами. Казалось, что это я сейчас нахожусь намного ниже его, придавленная тяжестью карих глаз.
Густые черные волосы. Сейчас они были в полном беспорядке. Надо было бы подстричь, но как подвести к этому разговору я не знала.
— Осмотр закончен? — спросил ухмыляющийся муж.
— Леша, прохо… подъезжай к столу. Сейчас борщик разогреется. Ты почему сегодня не ел?..
— Не хотел.
— Но врач сказал, что тебе нужны силы для восстановления.
Леша подкатил к столу, врезавшись в железную ножку подставкой для ног на инвалидном кресле. Вздрогнула, чуть не выронив тарелку из рук.
Дальше ужин прошел в полном молчании. Супруг съел несколько ложек супа, чай и вовсе оставил нетронутым.
Я достала с верхней полки таблетки, выдавила их из блестящей упаковки. Подала Алексею.
Тот принял их, показывая мне высунутый язык, как доказательство того, что таблетки проглотил.
— Зачем же так, Леша…
Ничего не ответил, просто уехал на своей инвалидной коляске в гостиную.
И опять тишина…
2. Леша
Ксюша опять плакала. Я это понял сразу, как только увидел ее на кухне. Заглушил в себе все чувства, не позволяя сейчас расслабиться. Осталось еще немного и она сдастся, отступится…
Еще немного и она согласится с моим решением развестись. Продать этот таунхаус, ржавеющий Прадик, купить две квартиры, разъехаться как можно дальше друг от друга.
Я уже свыкся с мыслью, что для меня все кончено. Но не для нее. Ксюша должна жить полной жизнью, а не угасать здесь в кампании своего мужа-калеки.
Я посмотрел на свою жену. Напряженная поза, половник в руках, словно она собирается им отбиваться, глаза в пол, лишь бы не встречаться со мной взглядом.
Я выжидаю, пока она все таки решится поднять на меня свои глаза. Понимаю, на сколько ей больно видеть меня в ею подаренной футболке. А еще больнее видеть меня таким. Знакомая боль разжигается в ее глазах, и, не справившись с нею, она опускает взгляд.
Эти два года не только на мне отпечатались, но и на Ксюше. Всегда улыбчивая девушка-хохотушка превратилась в серую тень, что и передвигаться то старалась бесшумно, боясь нарушить мой покой.
Покой!
Единственный мой вечный спутник. Не считая вот этой маленькой потухшей сгорбившейся фигурки.
Тягостное молчание повисло на кухне. Ксюша аккуратно подчерпывала суп ложкой и так же аккуратно отправляла его в рот, не производя при этом ни единого звука. Мне казалось, она и не жевала вовсе, будто этот звук мог разрушить ту искусственную жизнь, которую Ксюша пыталась создать. И которую я не мог принять.
Аппетита не было совсем. Да и на кухню я приехал на своей передвижной тюрьме лишь для того, чтобы еще раз напомнить Ксюше, что она лишь время теряет рядом со мной.
Очередная порция таблеток, которые не помогают и не помогут уже никогда. Зато они здорово бьют по карману. Да, и от этого я ее тоже избавлю. От своего вечного недовольства женой, жизнью, этими дорогущими таблетками, застревающими у меня в глотке каждый раз. Даже они со мной согласны, что все это зря и никому, по сути, уже не надо.
Покинул кухню молча. Через несколько минут услышал, как потекла вода. Зазвенела посуда. Уехал в спальню, не раздеваясь перебрался на незастеленную кровать.
Лежал и вслушивался к тихой жизни, что протекала за дверями комнаты. Шум воды в душе, веселая трель стиральной машинки, оповещающая весь дом, что она, машинка, очень молодец и справилась таки с двумя кило загруженных вещей. Слив воды. Легкие шаги жены за дверью. Звук включенного телевизора, убавленного до самого минимума, так что и слова не разобрать.