— Доклад у тебя, Артём, обстоятельный получился, — сказал Максим, посматривая то на брата, то на коричневую папку, лежавшую на столе. В неё были вложены семьдесят страниц напечатанного на машинке отчётного доклада райкома.
— С большой ответственностью подошли мы к этому делу. — Артём был доволен, что Максим одобрительно отнёсся к его докладу, и весь преобразился, стал веселее, разговорчивее. — Готовили мы доклад коллективно, много раз перерабатывали, а потом обсуждали на расширенном пленуме райкома, — продолжал рассказывать Артём. — Когда стало известно, что пленум обкома будет слушать наш отчёт, я собрал районный актив и говорю: «Вот, братцы, что: редко, очень редко анализируем мы свою работу. Теперь возник для этого прямой повод. Давайте посмотрим, что мы тут, в Улуюлье, наработали, не задаром ли хлеб едим у государства?» Ну, сам видел, какие цифры привожу я в докладе…
— Цифровой материал у тебя показательный, — заметил Максим, но Артём перебил его:
— По урожайности льна все годы идём первыми в области. По зерновым мы уступаем только Батуринскому району. В фонд восстановления разрушенных фашистскими оккупантами областей мы дали и зерна, и скота, и пушнины в два раза больше, чем соседние районы…
— Это всё правильно, — опять повторил Максим, но Артём, не слушая его, продолжал:
— Возьми опять же рост партийных рядов: за счёт кого мы росли? Лучшие люди колхозов и фронтовики, пришедшие из огня боёв, — вот кто шёл у нас в партию… Ты знаешь, Максим, когда живёшь в районе и безостановочно кипишь в котле, никак не удаётся подняться над текучкой и подумать: «А каковы результаты твоих усилий? Не впустую ли ты тратишь время и энергию?» И вот когда удаётся это сделать, отрадно знать, что, как ни трудно нам, всё-таки идём мы вперёд…
— Это всё правильно, — опять повторил Максим, намереваясь добавить что-то ещё, но Артём снова перебил его:
— Конечно, недостатков у нас много. Я прямо говорю о них в докладе. Ты читал это место?
— Я всё прочитал от первой строки до последней. Самокритики у тебя достаточно, но не об этом, Артём, я хочу сказать…
Артём поднял голову, насторожился. В глазах его появилось беспокойство: «Что же я мог упустить?»
Максим заметил тревогу брата, поспешно сказал:
— Доклад у тебя всесторонний, всё в нём охвачено, обо всём упомянуто: и сельское хозяйство, и промыслы, и народное образование, и культурно-просветительная работа, и партийное просвещение. Всё это есть. А вот чего нет: необходимой глубины анализа.
— Теперь поздно углублять, — понуро, с усмешкой заметил Артём.
— Конечно, поздно. Но мне просто захотелось поделиться с тобой своими мыслями. — Максим взглянул на брата в упор, опустил глаза, подумал: «Неужели он может обидеться?»
— Ты говори, говори, Максюша, мне это наука.
Артём посмотрел в глаза Максиму, и тот понял, что старший брат хочет быть искренним в разговоре, но что-то мешает ему. «Привык к району, сжился с ним. Всё, что б ни говорилось о районе, воспринимает как разговор о своих личных свойствах», — отметил про себя Максим.
— Видишь ли, в чём дело, — сказал он спокойно, — своим докладом ты должен чему-то научить пленум обкома, а у тебя итоги подведены, а выводов нет. Вот ты приводишь интересные цифры по урожайности льна. Какие же отсюда выводы вытекают? Может быть, в связи с том, что лён так круто подымает состояние колхозов, надо решительно пересмотреть планирование посевного клина? И не только по Притаёжному району, а в целом по области или, на крайний случай, по группе северных районов? Дальше: ты приводишь показательные данные роста денежных доходов колхозов от охотничьего и рыболовного промысла. Ну, а выводы какие? Ведь ты учти, что Притаёжный район во многом характерен для всей Высокоярской области. А Высокоярская область не одинока в стране. В ней много общего с другими областями и Сибири, и Дальнего Востока, и Урала, и Европейского Севера. А это значит, что ты своим докладом должен обогатить и обком партии и Центральный Комитет. Короче говоря, на примере одного района ты имеешь возможность поставить общие вопросы политики партии…
— Ну, Максим, ты истинно философ! — засмеялся Артём. — Если обо всём этом говорить — четырёх часов будет мало. А мне Ефремов сразу сказал: «Имей в виду: больше одного часа и тридцати минут на доклад не дадим!»
— Нет, ты выслушай меня до конца. — Максим приподнял руку, как бы прося брата повременить со своими возражениями.
— Давай, давай говори, — торопливо произнёс Артём, втягивая голову в плечи и принимая покорную и жалкую позу.
— Доклад твой сильно перегружен фактами и примерами. В нём ты называешь десятки лучших людей района. Это необходимо, и всё-таки о людях у тебя говорится мало. Они даны у тебя только в одной плоскости, как производители материальных ценностей. А почему же ты умалчиваешь о другой, не менее важной стороне жизни людей: об их духовном облике, об их думах, чувствах, мечтах? Конечно, цифра высокой производительности труда характеризует в какой-то степени людей, но, по-моему, не настолько, чтобы сказать о них больше было нечего. По моим представлениям, дело складывается как раз наоборот: если у человека в нашем обществе высокая производительность труда, то и внутренний духовный облик его наиболее содержательный и сложный. Вспомни хотя бы Дегова. Его трудолюбие и новаторство проистекают не от духовной нищеты, а, наоборот, от богатства его интересов и запросов. Но даже и о Дегове ты говоришь только при помощи процентов. А он, между прочим, имеет свои взгляды на многие крупные вопросы нашей современности. Я вспомнил твой рассказ о его рассуждениях по поводу больших семей при коммунизме. Почему ты считаешь, что это неинтересно пленуму обкома? Ведь это вопрос глубоко теоретический, и то, что он занимает всерьёз простого человека, немаловажная черта нашего времени.
Умалчиваешь ты в докладе и о прямой инициативе простых людей, направленной на развитие района. Я припоминаю лесообъездчика Чернышёва. Помнишь его предложения об использовании лесов? Мне кажется, что таким фактам нельзя не придавать значения. Не знаю, как ты думаешь, а я вижу в этом народные помыслы, чаяния людей, к которым надо чутко прислушиваться.