«Нет, нет, только не унизиться до скандала!» — сдерживая свой порыв и собрав всю волю, подумала она.
Звонок задребезжал более нетерпеливо. «По-настоящему тебя надо оставить за дверью», — сказала она сама себе и, несмотря на то что звонок звенел без перерыва, неторопливо пошла в переднюю. Она открыла дверь, не спрашивая, кто звонит, и не глядя, кто входит. Она не сомневалась в том, что это был Григорий.
Марина вернулась в кабинет, погасила люстру и уткнулась в книгу.
Григорий долго не входил, но Марина слышала, как он скрипел новыми ботинками, потом чистил щёткой шляпу и костюм. Вот скрип его ботинок приблизился, и дверь кабинета распахнулась.
2
— Ну как концерт? — спросил Григорий.
— Ничего, — не отрываясь от книги, ответила Марина.
— Ты так долго, Мариночка, не открывала, что я вообразил, будто наши с тобой пенаты посетил некий желанный гость из тайги, — похихикивая, сказал Григорий, подразумевая, конечно, под «гостем из тайги» Краюхина.
В глазах у Марины потемнело, но она сдержалась и промолчала.
Григорий прошёлся по комнате и, отставив ногу вперёд, остановился. Марина посмотрела на его полные вздрагивающие ляжки, обтянутые брюками, и ощущение гадливости поднялось в ней. Сдерживать дальше свои чувства она уже не могла.
— Зачем подозревать других? Может быть, лучше посмотреть на себя? — сказала Марина с таким спокойствием и твёрдостью, что даже удивилась.
Он взглянул на неё, не понимая ещё, что таится за этим спокойствием, но необычный блеск её глаз озадачил его.
— Ты не сердись, Мариночка, на меня. Я не пошёл в театр не потому, что увидел письмо от этого улуюльского робинзона, — в конце концов я уже к этому привык. Великанов просил меня помочь ему вычитать с ним библиографию его трудов. Старик мечтает на очередных выборах в академии проскочить в члены-корреспонденты. Ну, сама понимаешь, не мог же я ему отказать.
Григорий проговорил это тем сладко-интимным, «домашним» тоном, который Марина особенно не переносила. Неожиданно для себя она вскочила с дивана и, отбрасывая книгу в угол, крикнула:
— Вор!
Григорий сразу сжался, отступил, но в тот же миг приосанился.
— Я не ожидал, Мариночка, что ты придёшь раньше меня. Я взял у тебя в столе двести рублей. Ты, вероятно, что-нибудь задумала приобрести? Видишь ли, поскольку старик позвал меня не в институт, а домой, я решил, что не будет зазорным, если я прихвачу закуски и бутылку коньяку. Старик любит выпить, и почему не сделать ему приятное?
Марина вся дрожала.
— Вы, вы, — задыхаясь, говорила она, — крадёте чужие мысли!
Бенедиктин сделал вид, что только теперь понял, о чём идёт речь. Хлопнув себя ладонью по лбу, он воскликнул:
— А! Да ты, оказывается, вон о чём!.. О статье!
Он быстро прошёлся по комнате, остановился напротив Марины, засунув руки в карманы, обиженно поднял плечи и сказал:
— Ну, знаете, Марина Матвеевна, другого отношения я ждал от вас к этому факту… Я ждал, что вы порадуетесь успехам младшего собрата… А вы эгоистичны до последней степени. — В голосе его послышалась дрожь, словно Марина и в самом деле незаслуженно обидела его.
— Я спрашиваю: кто разрешил воспользоваться материалами моей диссертации? — крикнула Марина.
— Ну, Мариночка, я очень прошу тебя успокоиться, — ласково-умоляющим голосом произнёс он. — Ты кричишь, негодуешь, а напрасно. Ты только выслушай меня, выслушай до конца, не ожесточайся.
Марина хотела выйти, но Григорий преградил ей дорогу и вдруг на самой высокой ноте, почти с визгом выкрикнул:
— Ну, я прошу тебя! У тебя ость сердце?!
Марина отступила. Что-то страшное было в этом визге.
Она вернулась к дивану, села в угол, обхватила голову руками, думая: «Как гадко, как гнусно!..»
Бенедиктин почувствовал, что достиг того, чего хотел, — погасил гнев Марины. Не теряя дорогих минут, он заговорил торопливо, увлечённо, но с придыханием, давая этим знать ей, что его сердце надорвано ещё на фронте, и пусть она с этим посчитается.
— Признаюсь, Мариночка, что допустил ошибку. Надо было гранки статьи показать тебе, но остановило другое. Хотелось, чтобы статья была для тебя сюрпризом. Ведь ты пойми, что она значит в моём положении… Человек без звания и степени публикует извлечение из большой работы. Ты посмотрела бы, как сразу изменилось ко мне отношение. Сегодня даже профессор Рослов остановился и поздравил…
— И тебе было не стыдно принимать поздравления? — не отнимая рук от головы, глухо спросила Марина.
— Нет, с тобой положительно невозможно говорить о разумных вещах! И потом, ты всё забываешь, — сказал Григорий и обиженно подобрал губы.
— А ты можешь не говорить, мне и так всё ясно. — Марина поморщилась, словно от боли.
— Ну нет: ты возвела на меня чудовищные обвинения и хочешь ещё, чтобы я молчал. Это бессердечно, Марина Матвеевна! Припомни, как было дело.
Поскрипывая ботинками, от отошёл к столу и встал в позу оратора.
— А дело было так: я разбирал твою диссертацию после перепечатки на машинке. Встретил это место. Вспомни, какой у нас произошёл разговор. Я тебе сказал: «Мариночка, ты вдалась тут в мою область — в геоморфологию». И ты тогда ответила: «Это результат твоего влияния». Было это? Было!
Марина опустила руки и в упор посмотрела на Григория. «Неужели он искренне говорит это, действительно верит своим словам или всё это от начала до конца рисовка, игра?» — думала она, перебарывая ожесточение, вспыхнувшее с новой силой.
— И дальше. Честно сказать, я не думал, что ты такая собственница. Наши отношения мне рисовались так: мой успех — твой успех, твой успех — мой успех. Уж я не говорю о том, что мы идём к коммунизму…
— Не приплетай, пожалуйста, коммунизм! Он тут ни при чём.
— Как же ни при чём? Коммунизм очень даже при чём. Он меняет все наши представления о собственности, открывает широкие возможности для взаимного духовного обогащения людей…
Григорий пустился в пространные рассуждения о том, какой силой становится научная мысль, движимая целым человеческим коллективом.
Марина слушала его болтовню и думала: «Что он — дурак или сумасшедший?» В разгар своих рассуждений Григорий скосил глаза на Марину, желая удостовериться, как она относится к его словам. Марина перехватила этот взгляд, и он сказал ей больше всех его слов. В глазах Григория была торжествующая усмешка. «Ещё не было случая, чтобы я но мог договориться, уломать, взять верх над тобой», — говорил его взгляд. И она поняла вмиг, словно озарённая вспышкой яркой молнии, что все его слова и поступки — всё это ложь и притворство.