«А ведь может же так случиться, что папа проиграет в этом споре. И тяжко ему будет признавать это, и ещё горше — переучиваться», — размышляла Софья. Ей вдруг стало жаль отца. «А прав-то будет Алексей! Твой любимый Алексей!» — пронеслось у неё в голове. Но странно, эта мысль не уменьшила её боли за отца.
Впервые Софья с такой силой почувствовала, что жизнь не позволит ей занимать двойственную позицию, как было до сих пор. Всё время она стремилась примирить Алексея с отцом. Но ведь это только слова! А на деле? Не щадя времени, она искала уваровский акт. А что такое уваровский акт? Это удар по взглядам отца. А сегодняшняя находка? Если староверы действительно не подсунули руду, а взяли её в недрах Улуюльского края, то что же остаётся делать профессору Великанову? Признать себя побеждённым?
Её душа переполнилась острой жалостью к отцу. Она забыла все его выходки, забыла недоразумения, происходившие между ними, и во всём винила только себя. Софье казалось теперь, что она доставила отцу столько горьких минут, что у него давно уже нет оснований любить её. «Ведь и в том, что он после смерти мамы остался одиноким, виновата опять-таки я. Я капризничала, не хотела принять в дом и одну мачеху и другую. А он считался с капризами девчонки».
Пережив только что радостное удовлетворение, Софья как-то незаметно для себя занялась самобичеванием.
3
Раздался звонок телефона. Марина ещё не успела произнести ни одного слова, она лишь тихо кашлянула, а Софья уже знала, с кем она будет разговаривать. «Я её узнаю по дыханию», — подумала Софья.
— Соня, милая, мне нужно вас повидать, и немедленно. Если вы не возражаете, то я буду у вас самое большее через двадцать минут. Я думаю, что нам никто не помешает поговорить наедине и не спеша. — Марина говорила торопливо, тяжело дыша.
— А я вам сегодня звонила бесконечное количество раз, Марина Матвеевна! Вас всё нет и нет, а у меня такие новости! Приезжайте! Приезжайте скорее! — говорила Софья, и настроение её стало подниматься.
В ожидании Марины Софья продолжала беседу сама с собой. Её занимал всё тот же вопрос: как могут сложиться взаимоотношения Алексея и отца в случае, если окажется прав Алексей? «Папе по-хорошему надо признать ошибки, а если он признает их, то исчезнет и отчуждённость». Но Софья знала, каким упрямым бывает отец. И она боялась, что он начнёт сопротивляться и не пойдёт ни на какое сближение с Алексеем.
Она думала сейчас так, словно проблема Улуюльского края была уже решена в том плане, как предполагал Алексей. Она понимала, что забегает вперёд, упрощает сложный и длительный процесс борьбы вокруг Улуюлья, но иначе она думать не хотела, а в эти минуты и не могла.
Вошла Марина. Она была вся в белом: белые туфли, белое шёлковое платье и светлая широкополая шляпа. Белый цвет очень шёл к ней. Она показалась Софье похожей на скромную берёзку. В иной берёзке ведь и красоты особой нет, стоит себе одиноко где-нибудь на поляне или на пригорке, но попробуй убери её, и весь уют этого места, вся его неповторимая прелесть, волнующая сердце человека, исчезнет.
С приходом Марины в кабинете Софьи будто стало светлее и уютнее. Софья пристально осмотрела гостью и заметила, что под глазами у неё синие круги. «Недоспала или переутомилась», — подумала она и бросилась усаживать Марину поближе к столу.
— Соня, вы какая-то сегодня праздничная, — сказала Марина, замечая, с каким оживлением встретила её Софья. — И вы садитесь, пожалуйста, не хлопочите возле меня, я уж как-нибудь сама.
— Праздничная, говорите? Вы не ошиблись! — воскликнула Софья, садясь рядом с Мариной, — Вот посмотрите, что я сегодня нашла в архиве Улуюльского староверческого скита!
Софья через стол подала раскрытую папку с бумагами. Марина приняла папку на ладонь и стала внимательно читать. Софья следила за её выражением. Тонкие изогнутые крутой подковкой брови Марины дрогнули, и бледное лицо порозовело.
— Соня, это такая важная находка, что я не знаю… — сказала Марина и глянула на Софью взглядом, в котором выразилась её большая радость.
— Я уже написала Алексею, а потом буду просить разрешения послать ему копию этого документа, — перебила её Софья, а Марина в этот момент подумала, что сегодня же ей надо рассказать о находке Максиму.
— Я представляю, Соня, как он обрадуется. Это даст ему в руки новое и очень серьёзное доказательство.
— А вот папа опять сомневается.
Марина заметила, что, сказав это, Софья помрачнела.
— Разумеется, что Захар Николаевич так просто не отступит. Поймите, Соня, что это не упрямство. Это убеждение. Мне понятна его настороженность. В самом деле: староверческий скит — и вдруг поставляет на купеческий завод железную руду. Почему бы это?
— Да, но документ фон Клейста подлинный. Его подпись встречалась мне ранее, — горячо возразила Софья.
— Я верю, Соня, и в подлинность документа, и в подлинность самого факта. И думаю, эта ваша находка поможет многое разгадать. А сомнениями, которые естественны в нашем деле, вы не огорчайтесь.
— А вы какая-то утомлённая, Марина Матвеевна.
— Я?..
Этим коротким вопросом, произнесённым с неповторимой интонацией, Марина невольно как бы сказала: «Да, утомлена, и даже более того — подавлена».
— Что у вас? — спросила Софья, приглядываясь к ней.
— Вы знаете, Соня, — Марина повела плечами, будто ей стало холодно, — сегодня такой хороший день. Я вначале решила ничего вам не говорить, чтобы не омрачать вашего светлого настроения, но чувствую, что не сказать я не могу, — Марина вздохнула и, глядя Софье в её мягкие, бархатистые глаза, дрогнувшим голосом сказала: — Соня, я так обманута!.. — Марина опустила голову и всхлипнула.
Опустила голову и Софья. Ей вдруг показалось, что Марина имеет в виду её. «Обманута!» Ну конечно! Какое же имела она право умолчать о своих встречах с Бенедиктиным? Нет, так истинные друзья не поступают, так не поступают даже просто порядочные люди. Чувство острой неприязни к самой себе поднялось в душе Софьи. Она приготовилась выслушать упрёк Марины как заслуженный и сказать ей, что она ещё больше любит её за прямоту. Но Марина сказала о другом: