— По-моему, Мариша, если делу на пользу, то самолюбие можно не щадить.
Пока Марина и Максим разговаривали, Анастасия Фёдоровна освободила стол.
— Вы разговаривайте, а я пойду обед подогрею, — сказала она.
— Может быть, тебе помочь, Настенька? — поднялась Марина.
— Сиди, Мариша, сиди, пожалуйста, я всё сделаю сама, — удержала её Анастасия Фёдоровна и ушла на кухню.
Максим проводил жену глазами и, понизив голос, произнёс:
— Мариша, в заговор хочу с тобой вступить. — Он серьёзно посмотрел на неё спокойными серыми глазами, и она поняла, что брат не шутит.
— В заговор?.. — На лице её появилось выражение растерянности.
Максим уловил это движение её души и улыбнулся:
— Ничего, Мариша, страшного. Я хочу предложить в твою экспедицию ещё одного сотрудника.
— Кого, Максим? — с облегчением спросила Марина.
— Настю мою.
Марина знала, что Максим любит жену, что живут они дружно, но эта фраза: «Настю мою», сказанная тихим голосом, передала ей его большую тревогу. «Ну, продолжай, продолжай, я всё, всё пойму», — мысленно торопила она брата.
— Настя мечется, Мариша.
— Она же весёлая.
— На перевале она, Мариша. — Он помолчал, подбирая слова. — Знаешь, как бывает, когда поднимаешься в гору и ты — на полдороге. Всё время идёшь и думаешь: а что, не вернуться ли? Откроется ли с вершины что-нибудь новое? Стоит ли идти? И вдруг кто-то крикнет: «А ну, живее! Скоро вершина!» Откуда и силы возьмутся: идёшь, идёшь — и усталости нет.
— Я не заметила у неё усталости, — возразила Марина.
— Усталости нет, но дружеская поддержка ей всё-таки нужна. Ты же знаешь, какая она. Только забот о семье, только работы Настеньке мало. Вспомни, сколько у неё было всяких дел. Весной она вернулась из поездки по Улуюлью — и я не узнал её: кончились разговоры о возрасте, она жила мыслями об открытии курорта на Синем озере. Я чувствовал: Настенька нашла в этом для себя большую цель. Но, видишь ли, там в облздраве, расценили её поездку в тайгу как самовольную отлучку. Её это очень задело, и она не то что оставила свои стремления, а как-то затаила их в себе.
— Да разве это единственный случай?! Сколько ещё у нас формалистов! Надо в душу человека глядеть, а им бумага всё загораживает, — проговорила Марина, думая о судьбе Краюхина.
— Ты возьми её, Мариша, с собой, возьми сверх всяких штатов. Уговори, если она начнёт вспоминать обиду на облздрав.
— А они отпустят её?
— Тут одно новое обстоятельство может помочь: обкому профсоюза ассигнованы центром средства на строительство дома отдыха для рабочих лесной промышленности. Профсоюз просит при выборе площади учесть перспективы развития лесной промышленности. Исполком поручил здравотделу срочно внести свои соображения о месте строительства.
— Да, но могут послать кого-нибудь другого, — обеспокоенно сказала Марина.
— Могут, конечно. Но если она сама захочет, пошлют её. Она знает Улуюлье, прежде ей приходилось вести такую работу.
— А я-то как рада, Максим! Мне с ней легче будет. Боюсь я за себя. Какой из меня организатор?
— Дело нелёгкое, но ведь ты не одна. Побольше опирайся на людей. И не пренебрегай советами практиков. У них иногда недостаёт знаний, зато есть верное понимание смысла дела, чего часто не хватает людям с учёными степенями.
— Учту, Максим твои советы, спасибо! Ну, а у тебя-то что слышно?
— Собираюсь в Москву. Назрело немало мыслей, сомнений, предложений и претензий к министерствам и главкам. Для меня Москва, знаешь, что? Я всегда возвращаюсь оттуда с такой зарядкой энергии, что мне ничего не страшно, никакие трудности не пугают!
— А ребятишки в лагере? — спросила Марина.
— На два месяца. Если Настенька уедет, одной Петровне домовничать придётся.
Вошла Анастасия Фёдоровна со стопкой тарелок в руках.
— Как твои сердечные дела, Мариша? — меняя разговор, лукаво спросил Максим.
— Всё по-прежнему, — тихо, со смущением ответила Марина.
— С Бенедиктиным окончательно разошлись? — Максим говорил уже по-другому: серьёзно и участливо.
— Бесповоротно! — Марина вздохнула, грустно усмехнулась. — Многому я научилась, Максим, на этой истории. И больше у меня нет желания экспериментировать в области любви. Хватит!
— Ну-ну, Мариша, не надо так, — расставляя тарелки на столе, сказала Анастасия Фёдоровна.
— А что не надо-то? Наоборот, надо. У меня столько дел, что и без любви жизни не хватит. Раз не повезло — значит, не повезло! — Марина безнадёжно махнула рукой.
— А возьмёт да и повезёт! — задорно возразила Анастасия Фёдоровна.
— Нет, нет, закую сердце в броню, — невесело пошутила Марина.
— Наше бабье сердце отходчиво, Маришенька. Задумаешь одно, а сделаешь другое…
— Не до того мне, Настенька. Одно у меня теперь: работа, Улуюлье, экспедиция… Поедем со мной, Настенька! Как бы мне с тобой было хорошо!..
— Я бы на крыльях полетела! — мечтательно проговорила Анастасия Фёдоровна.
— Ну и что же, лети! — воскликнула Марина.
— Да разве мне разрешат? Бумажки подшивать заставят, а к живому делу не допустят.
— Да, я забыл тебе сообщить, Настенька, одну важную новость, — заговорил Максим. — Сегодня облисполком рассматривал вопрос о строительстве дома отдыха для рабочих лесной промышленности. Поручено облздравотделу внести свои предложения. Некоторые товарищи авансом высказались за Улуюлье.
Анастасия Фёдоровна посмотрела на Максима с недоверием.
— Я не шучу, — сказал он.
Анастасия Фёдоровна перевела взгляд на Марину, потом ещё раз на мужа и захлопала в ладоши.
— Ура-а!.. Браво!..
— Что с тобой, Настя? — спросил Максим и, глянув на улыбавшуюся сестру, засмеялся.
— Правда на моей стороне — вот что! Тра-ля-ля!..
Пританцовывая, Анастасия Фёдоровна выбежала из столовой. И трудно было поверить в этот момент, что этой высокой полной женщине за сорок лет и что временами её неотступно преследуют невесёлые, тревожные мысли о своей женской доле.
— Поедет! — довольно сказала Марина.
Максим, улыбаясь, утвердительно кивнул головой.