Высказав отцу горячо и запальчиво своё желание, она сделала первый шаг на пути к исполнению этого желания.
Теперь, когда отец ушёл и она осталась одна, ей, несмотря на горький осадок от разговора, было радостно. Вот и случилось самое трудное: шар, лежавший неподвижно на одном месте, от толчка со стороны тронулся и покатился. Она была убеждена, что ей уже не остановиться теперь на полдороге.
Софья прошлась по комнате. «Что же дальше?» — спросила она себя. Она подошла к своей кровати, сняла покрывало и легла, закинув руки за голову.
«Надо всё не спеша обдумать… С папой ничего не случится. Поживёт один!.. Бенедиктин… Что я о нём думаю? Для меня он безразличен, а на всё остальное наплевать. Алексей… Как он обрадуется, что я приеду, приеду сама!.. Да, но с чего всё-таки начать?» — проносилось в мыслях Софьи.
Если бы в городе была Марина, Софья поспешила бы к ней. Но Марина уже вторую неделю в Улуюльском крае. Может быть пойти к директору архива? Человек он просвещённый и добрый и относится к ней с искренним уважением, но не имеет права отпустить её с работы, и тем более на длительный срок.
А не лучше ли поговорить с директором института Водомеровым? Ведь она может помочь в работе комплексной экспедиции. Тем более что в её составе нет никого из историков. Поразмыслив, она решила, что так и поступит. Но не прошло и пяти минут, как новые сомнения стали беспокоить её. «Конечно, Водомеров мог бы решить этот вопрос, — думала она, — но он наверняка будет советоваться с отцом, тот расскажет обо всём Бенедиктину, и, чего доброго, меня начнут отговаривать от поездки». И Софья решила, что к Водомерову она не пойдёт.
Задумавшись, Софья перебирала в памяти всех тех лиц, к которым может обратиться за помощью. «А что, если пойти в обком к Максиму Матвеевичу Строгову?» — мелькнуло у неё в голове. Она вспомнила, что однажды Максим Строгов ей уже помог. Это произошло в тот момент, когда Алексей обратился к ней с просьбой переслать копию анализа руд, произведённого инженером фон Клейстом. По установленному порядку для этого требовалось специальное разрешение. Софья рассказала о своих затруднениях Марине, и та пообещала поговорить с братом. Вскоре директору архива было дано указание всячески содействовать А.К. Краюхину в проведении работы по изучению истории, экономики и геологии Улуюльского края.
Вспомнив всё это, Софья успокоилась. Она погасила лампу и быстро уснула.
Утром Софья позвонила Максиму. Он согласился принять её немедленно.
От Марины Софья слышала о Максиме немало всяких домашних подробностей, но, увидев его в строгой, просторной комнате обкома, она почувствовала волнение. Навстречу ей от большого стола шёл высокий светло-русый человек, одетый в хорошо отутюженный костюм. Несколько мгновений он смотрел на Софью прямым, спокойным, необычно серьёзным взглядом. Подавая ей руку, улыбнулся, и лицо его стало приветливым и похожим на лицо сестры.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал Максим, указывая Софье на глубокое кожаное кресло, придвинутое к столу.
Софья села.
Максим обошёл вокруг стола, на котором, кроме чернильного прибора и папки с бумагами, ничего не лежало. (Софью это удивило: она привыкла к столам учёных, всегда заваленным бумагами, книгами, микроскопами, рукописями.)
«С чего же я начну? Ему с первой минуты станет ясно, что я хочу ехать в Улуюлье ради Алексея», — обеспокоенно подумала Софья.
Максим понял её состояние и, давая ей возможность подготовиться к беседе, заговорил совершенно о другом.
— Ну, как вы пережили утреннюю грозу? — спросил он. — Ну, гроза!.. С детства я не помню такой грозы.
— А вы знаете, я самое страшное проспала. Когда проснулась, сияло уже солнышко и гром погромыхивал где-то далеко-далеко, — простодушно призналась Софья.
— Крепкий у вас сон. Завидую! — засмеялся Максим, продолжая присматриваться к Софье и думая: «Правду Марина про неё говорила: необыкновенная она».
— На сон не жалуюсь! — усмехнулась Софья. — Но бывает и так: не спится, хоть глаз коли, и будит не то что гром, а шелест листвы под окошком.
— О! Это плохо… В таких случаях убегайте скорее от бессонницы в природу. По личному опыту знаю…
— Это не всегда возможно.
— Представляю…
То, что Максим не начал разговора сразу о деле, угадав её затаённое волнение, тронуло Софью. «Умница он! Другой бы сразу с ножом к горлу: «Докладывайте», — отметила она про себя.
— Вы, вероятно, удивлены моим визитом к вам? — спросила Софья, чувствуя, что ей самой надо заговорить о главном.
— Как вам сказать?.. — замялся Максим. — Пожалуй, что нет. Я ведь о вас многое знаю от сестры.
— Ну, тем лучше, — сказала Софья. — Это меня избавляет от некоторых излишних пояснений.
Она вдруг почувствовала такое доверие к Максиму, что её нисколько не испугало бы, если б пришлось заговорить и о своей любви к Алексею.
— Я пришла просить у вас помощи. Может быть, я должна была пойти к кому-нибудь другому, тогда извините меня.
Она опустила свои мягкие бархатистые глаза, и подбородок её задрожал. Максим понял, что её приход потребовал от неё усилий над собой и этому, вероятно, предшествовали какие-то долгие и нелёгкие размышления.
— Я слушаю вас, — переждав несколько секунд, сказал Максим.
Эти секунды молчания Софья оценила. Ей было тяжело начать сразу.
— Вы торопитесь? — Она обеспокоенно взглянула на Максима.
— Нет, нет, пожалуйста.
— Тогда я буду говорить подробнее. — И она опять посмотрела на Максима, желая убедиться, в самом ли деле он готов слушать её.
Максим сидел, опёршись щекой на руку. В позе и особенно во взгляде его серых глаз было такое спокойствие, что она невольно подумала о себе: «Волнуюсь, порю горячку, будто произошло что-то неслыханное».
— Вы, вероятно, знаете, что я по образованию историк, — сказала Софья.
— Мне рассказывала сестра.
Максим чувствовал, что Софье трудно говорить, но ему хотелось понять её как человека, и он ничем не старался облегчить её затруднений. Не так уж мало он знал о ней по рассказам Марины.