– Я не могу! – ее лицо было бледным от шока и перепуганным. Боже, подумал Майлз, сейчас я, должно быть, выгляжу совсем как сержант, когда тому искромсало все внутренности. "Все совсем не так плохо," попытался сказать он ей. Перед глазами у него поплыли серебристо-черные спирали, скрывая ее лицо. Нет! Еще нет...
– Леди-вассал. Ты можешь. Ты должна. Я буду с тобой, – он содрогнулся, когда какой-то садист-здоровяк подхватил его на руки. – Это ты истинный фор, а не я... Может, нас перепутали еще в репликаторах... – он одарил ее усмешкой, больше похожей на мертвецкий оскал. – Вперед, не сбавляй темпа!
Она поднялась на ноги, решительность изгнала с ее лица весь ужас, и лед, который должен был бы потечь водой, обернулся мрамором.
– Верно, милорд, – прошептала она. И уже громко произнесла: – Верно! Расступитесь! Дайте медтехнику заняться своей работой... – отогнала она собравшихся. Майлз благополучно приземлился на антигравитационные носилки.
Он видел носки своих ботинок, темными отдаленными пятнами маячившие перед ним, пока его несли куда-то вверх. Укол в руку был почти неощутим. Он услышал над собой громкий напряженный голос Елены: – Эй, вы, клоуны! Хватит игр. Мы должны победить! За нашего адмирала!
Герои... Растут вокруг него, как грибы после дождя. Похоже, он распространяет вокруг себя заразу карьеризма и не в силах ее обуздать.
– Ч-черт, – простонал он. – Черт, черт, черт... – он повторял это как молитву, как заклинание, пока медтехник не сделала ему еще один укол обезболивающего и он не распростился с болью, с отчаянием и с сознанием...
ГЛАВА 17
Майлз то возвращался к действительности , то снова скитался где-то – вот так же он, будучи ребенком, заблудился в Императорском дворце и пытался тогда открывать различные двери; одни из них вели к сокровищам, другие – в чуланы с вениками и тряпками, но ничего знакомого ему не попадалось. Однажды, очнувшись, он с беспокойством обнаружил рядом Танга: а разве тот не должен находиться в тактической рубке?
Танг изучал его заботливым и любящим взглядом. – Знаешь, сынок, если ты и дальше собираешься делать карьеру наемника, тебе надо научиться правильно задавать себе темп. Мы тебя чуть не потеряли.
Звучит похоже на мудрый афоризм; может, написать его каллиграфическим почерком и повесить на стене собственной спальни?
В следующий раз он увидел Елену. А она-то как попала в лазарет? Он оставил ее в катере. Ну ничего на своем месте не найдешь...
– Черт, – виновато пробормотал он, – с Форталией Храбрым подобных вещей никогда не случалось.
Она задумчиво подняла бровь. – Откуда ты знаешь? История тех времен целиком написана поэтами и менестрелями. Попробуй-ка, подбери слово, рифмующееся с "прободением язвы"!
Майлз послушно попробовал это сделать, и его снова поглотил серый туман.
Как-то раз он пришел в себя в одиночестве и снова и снова принялся звать сержанта Ботари, но сержант не появился. Как это на него похоже, обиженно подумал Майлз: все время ходить по пятам и отправиться в долгосрочный отпуск именно тогда, когда в нем возникла необходимость. Болеутоляющее, данное Майлзу медтехником, покончило с этим – как и с периодом ясного сознания, что не пошло ему на пользу.
Позже хирург объяснил ему, что дело было в аллергической реакции на обезболивающий препарат... Появлялся дед, душил его подушкой, а потом пытался спрятать тело под кроватью. За этим наблюдали Ботари с залитой кровью грудью и пилот наемников, чьи имплантанты почему-то вывернулись наизнанку, и проволочки по бокам головы болтались, словно веточки невиданного коралла. Наконец пришла мать и прогнала убийственные призраки, как жена фермера криками прогоняет своих цыплят. "Быстро", – посоветовала она ему, – "высчитай число "е" до последнего десятичного знака – и чары разрушатся. Если ты настоящий бетанец, то сможешь сделать это в уме".
Весь день Майлз нетерпеливо ждал, когда же в этой веренице призрачных фигур появится отец. Ему удалось совершить что-то в высшей степени хитроумное – хотя он не совсем помнил, что именно, – и он жаждал случая произвести впечатление на графа. Но отец так и не пришел. Майлз заплакал от разочарования.
Приходили и уходили другие тени: медтехник, хирург, Елена, Танг, Осон с Торном, Арди Мэйхью – но они были лишь неясными фигурами, отражениями в свинцовом стекле... Майлз долго рыдал и, наконец, заснул.
Когда он пробудился снова, очертания маленькой уютной каюты – уже не лазаретной палаты "Триумфа" – больше не расплывались, зато рядом с его кроватью сидел Айвен Форпатрил.
– Другим людям, – застонал Майлз, – во время галлюцинаций являются сцены оргий, или гигантские кузнечики, или что-то в этом роде. А мне что достается? Родственники. На родственников я могу поглядеть и в полном сознании. Это нечестно...
Айвен обеспокоено обернулся к Елене, примостившейся на дальней спинке кровати: – По-моему, хирург говорил, что к этому моменту противоядие прочистит ему мозги?
Елена встала и заботливо склонилась над Майлзом, длинные бледные пальцы коснулись его брови. – Майлз! Ты слышишь меня?
– Разумеется, я тебя слышу! – Он внезапно осознал отсутствие еще одного ощущения. – Ого! А желудок у меня не болит.
– Да, хирург заблокировал несколько нервных волокон, когда делал операцию. Через пару недель ты будешь полностью здоров.
– Операцию? – Майлз попытался украдкой заглянуть под накрывавшую его бесформенную простыню, выискивая сам не зная что. Торс его, кажется, был таким же гладким – ладно, покрытым узлами мышц – как и всегда, и никаких существенных частей тела ему нечаянно не отрезали. – Я не вижу швов.
– А он ничего не резал. Вводил какие-то штуки через пищевод, да еще работал ручным тяговым лучом – для того, чтобы установить тебе биочип на блуждающий нерв. Странновато, зато очень находчиво.
– Сколько времени я был в отключке?
– Три дня. Ты был...
– Три дня?! Налет на их жалование... Баз... – он судорожно дернулся встать, но Елена решительно уложила его обратно.