– Как я попал сюда?
– Претор Малинин привез. Он ожидает вас в приемном отделении.
Я медленно встал. Девочки-биомантки смешно отшатнулись в стороны. Боли не было, но тело сковала усталость. Я пошевелил плечом. Неприятные ощущения после игры исчезли. Согнул и разогнул больное колено. Все прошло.
– Мы подлечили все ваши ушибы и растяжения, – черненькая улыбнулась, состроила мне глазки. Я увидел, как на мгновение ее зрачки опустились и тут же скакнули обратно. Девушка поняла, что я заметил, как она смотрит, и покраснела. Я торопливо натянул упавшее одеяло до пояса. Только сейчас обратил внимание, что совершенно обнажен.
– Могу я… идти?
– Мы бы посоветовали остаться в палате хотя бы до завтрашнего утра, – серьезно сказала рыженькая, – дополнительное восстановление вам не помешает, – она улыбнулась.
– Да, – подхватила вторая, – вы поступили в тяжелом состоянии. Как ни странно, самым сложным оказалось отрастить вам новые волосы. Старые совсем сгорели.
– Правда, оттенок немного изменился, – черненькая опустила глаза, – у меня не очень получается блонд.
– Можно мне, – опасливо проговорил я, – зеркало?
– Не волнуйтесь, ваш внешний вид в полном порядке.
– Дайте зеркало.
Брюнетка суетливо убежала в соседнюю с палатой комнату, вернулась с маленьким дамским зеркальцем. Я вгляделся в собственное отражение.
Выбритые виски и затылок. Знакомый шрам от шрапнели. Но цвет волос… Если раньше это был типичный блонд, теперь волосы совсем побелели. Стали напоминать отцовские.
– Благодарю, – облегченно сказал я, вернул зеркальце. Оказаться седым – странно. Но я ожидал гораздо худшего.
– Ты пришел в себя? – строгий голос Василия Малинина. Девушки вздрогнули, взглянули на претора. Отец бросил мне сверток. Я поймал его на лету. Это была новая одежда и мой ксифос.
– Да, – поднял глаза я.
– Собирайся. У нас много работы.
– Зачем ты хотел меня убить?
Ночной Верхний город переливался огнями. Над головой мелькали световые пятна уличных фонарей. Спортивная машина неизвестной мне модели, и какого-то несколько винтажного внешнего вида, неслась по трассе. Вел лично Василий.
Я сидел на пассажирском, держа ксифос на коленях.
– Если бы я хотел, ты был бы мертв.
– А что же тогда?
– Мне нужно было убедиться, что ты одержимый.
От этих слов по моей спине побежали мурашки. Страх проснулся в груди. Я несознательно сжал зубы. Схватил рукоять меча.
– Тихо, – серьезно сказал Василий, – я не причиню тебе вреда. Спокойнее.
– С чего бы мне верить тебе?
– А с чего бы мне везти тебя к биомантам? Я б просто бросил тебя подыхать на тренировочной площадке, и все.
– Ага, – прошипел я, – у всех были бы вопросы, почему претор убил собственного сына.
– Они быстро бы отпали, – не отрываясь от дороги, проговорил Василий, – когда все узнали бы, кто ты на самом деле.
Сука... И не поспоришь.
– Тогда… Почему же ты спас меня? Зачем оставил в живых?
– Ты нужен мне, чтобы отомстить за сына.
Остаток пути пришлось молчать. Я пытался задать Малинину новые вопросы, но он только отмалчивался.
– Куда мы едем?
– В имение моего рода.
– Зачем?
– Узнаешь.
Он был непреклонен. Как я ни старался выведать у Василия хоть что-нибудь, претор молчал, отмахивался от вопросов.
– Доедем, тогда поговорим, – поставил он точку моим расспросам.
Мы пересекли двор имения Малининых, взошли по ступеням.
– Что-то поуменьшилось тут народу, – смотря по сторонам, проговорил я.
– Той охране, что ты видел, я платил зарплату. Сейчас содержать их больше нет возможности.
– Почему же?
– Отдал почти все деньги Ордену, на восстановления тренировочных залов.
Сурово! Папка пожертвовал благосостоянием, только чтобы убедиться, что я одержимый. Кажется, сын волнует его куда больше, чем я думал.
– Ты же аристократ! Неужели так беден?
– У нашего рода нет ничего, – Василий строго взглянул на меня, – ни низших, ни производств, ни акций. Только моя служба. Только жалование.
– Печально, – задумчиво сказал я, – не думал, что стоит наладить дела нашего рода?
– Моего рода, – поправил он и больше не ответил.
Мы прошли в кабинет претора по привычному коридору. Против моего ожидания, Василий не сел за свой большой стол. Он прошел вглубь помещения, к широкому эркеру. Посмотрел в окно. Потом переложил стопки книг с большого кресла на тумбу. Сбросил с кушетки свитки пергамента.
– Садись, – указал он на кушетку, сам занял кресло.