— Ты? — переспрашивает Наташа с усмешкой. — Навредишь мне? Не льсти себе, Джеймс. Когда такое вообще было?
Барнс не без труда изображает кривоватую улыбку, вспомнив шрамы от его пуль на ее теле. Левый бок и плечо. И это не считая невообразимого количества ссадин и синяков, которые, в отличие от этого, хотя бы имели свойство проходить.
Он знает, что она о них не забыла. А Наташа знает, что откровенно слукавила. Но вместо того, чтобы позволить Барнсу молча стоять, пожирая себя самого изнутри от вины, хватает с его руки резинку, которой он собирался завязать волосы. Секунда — и ее силуэт мелькает уже в другом углу зала. Романофф двигается быстро и легко, и с той же скоростью в Барнсе просыпается азарт. Бросившись следом, он вдруг уже во что бы то не стало решил отобрать у рыжей свою чёртову резинку.
— Поймаешь меня, Джеймс?
Романофф не пытается с ним драться, но с присущим ей профессионализмом ускользает из рук, не давая себя схватить. Тонкая черная резинка, зажатая между ее пальцами, несколько раз мелькает перед его лицом, и на третий Барнс все же смог ее отобрать.
Наташа лишь ухмыльнулась, вновь выхватывая ее, проскользнула между его ног, и, оттолкнувшись от спины, отпрыгнула на несколько метров.
— Пожалуй, оставлю ее себ…
Договорить Романофф не успела. Барнс сам не осознает, как он так быстро подлетел к ней, заворачивая руку за спину и выхватывая резинку. Наташа оказалась на полу, с глухим звуком впечатанная в него всем весом крупного тела.
Ее широко распахнутые глаза смотрят на него испуганно, губы слегка приоткрыты. Тишина пронизывает воздух, и только тогда Барнс понимает, что именно сделал. Он выпускает ее запястье, заведённое за спину, дёргается, чтобы слезть и поднять ее на ноги, но Романофф вдруг откидывает голову назад и заливается звонким смехом. Самым настоящим, беззаботным, почти что детским. В первый раз за очень долгое время Наташа искренне смеётся.
— А ты хорош, — протягивает она, все ещё широко улыбаясь. — Очень хорош, Джеймс.
— Тебе не больно?
Романофф качает головой, игриво смотря ему в глаза.
— Нерв поврежден, плечо ничего не чувствует после пули.
Барнс тут же убирает руку, отпуская ее.
— Я не хотел навредить тебе. — Извиняется то ли за то, что сейчас повалил, то ли за то, что тогда выстрелил.
— Ты и не навредил. Джеймс, — Наташа кладёт ладонь на его щеку, приподнимая подбородок и заставляя посмотреть на себя, — я вообще-то не сахарная.
Барнс чувствует себя неправильно, даже неловко. Романофф, которую он все ещё прижимал к полу, по сравнению с ним выглядит гораздо более хрупкой и маленькой. Он знает, что она профессиональный боец и тренированный солдат, но Барнс — человек старой закалки.
Наташа смотрит на него, приподняв уголки бледных губ в улыбке, зеленые глаза изучают его лицо. Она не спешит убирать руку, мягко поглаживая пальцами щетинистую щеку.
— Джеймс…
Барнс отвлёкся буквально на секунду, сосредоточившись на приятном тепле прикосновения, но Романофф, в отличие от него, расслабляться не спешила. Резко и с силой толкнув его в грудь второй рукой, она переворачивается, выбираясь из-под тяжелого тела, и в следующий момент сама укладывает Барнса на пол.
— …не надо меня недооценивать.
Светлые волосы Наташи пахнут чем-то сладким. Они скользят по ее плечам, обнажая гибкую шею, когда она нависает над ним. Романофф заводит его правую руку за голову, не выпуская запястье из цепких пальцев, другой стягивает резинку.
— Я это заслужила.
То ли вопрос, то ли утверждение. По ее тону сложно понять — голос уверенный и с ноткой самодовольства.
— Тогда оставь себе.
Он принимает поражение спокойно, даже не претендуя на реванш. В его планы не входит сопротивляться, а Наташа не торопится слезать, рассматривая его обтянутый майкой торс. От пытливого взгляда не укрывается ни один сантиметр, особенно грубая полоса шрама, где бионическая рука присоединяется к телу. Барнс, сам не зная почему, чувствует себя неловко, будто она видит что-то постыдное, что не стоило бы показывать.
Романофф ничего подобного не ощущает. Ее зеленые глаза вновь обращаются к его лицу, пальцы забираются в волосы. Наташа снимает с запястья украденную резинку, убирает темные пряди Барнса со лба и парой ловких движений собирает их на затылке в короткий хвост.
— А ты красивый, Джеймс, — говорит она, снова касаясь его подбородка. — От девчонок, наверное, отбоя не было.
Барнс смущенно усмехается, с трудом пытаясь вспомнить, когда в последний раз задумывался о том, как он выглядит. До войны, наверное. В тот вечер, когда они со Стивом водили в Старк Экспо двух девушек. Должно быть, им обеим сейчас уже под сотню. А он не сможет вспомнить ни их лиц, ни имён.
— Тогда у меня был неказистый друг, — говорит Барнс, иронично растягивая губы в улыбке. — А теперь он возмужал, и на меня даже никто не посмотрит.
— То есть залог успеха в неказистом друге?
Наташа довольно ухмыляется.
Барнс слышит шаги Стива где-то в коридоре и смущается почти как ребёнок. Свободной рукой обхватывает Романофф за талию и, крепко прижав, поднимается с пола вместе с ней, пока Роджерс, услышав, что они в зале, не зашёл и не начал задавать вопросы.
Наташа, крепко обхватывая его бёдрами, отпускает запястье и поправляет собравшуюся на талии майку. Барнс осторожно ставит ее на ноги.
Если это был спарринг, то самый приятный в его жизни.
***
Он начинал смотреть на свою кровать с отвращением, когда солнце заходило за линию горизонта. Знал, что, едва заснёт, снова попадёт в своё прошлое, от которого при свете дня пытался убежать как можно дальше. Но скорости вечно не хватало, и в этой гонке он раз за разом приходил вторым.
Снова новые простыни и целые подушки, приглушённый свет из-за окна. Барнс не хотел ложиться, но он и так почти не спал уже две ночи, а завтра предстоит много работы — возможно, поспать вообще не удастся. Мысль о том, что придётся снова добровольно погрузиться в воспоминания, ужасала, но отдыхать надо всем, даже суперсолдатам.
Рельефное тело касается прохладной постели, Барнс запускает руки в волосы, убирая пряди со лба. Он лежит на спине, грудь приподнимается при каждом глубоком вдохе. Ему кажется, где-то в воздухе снова витает сладкий запах волос Романофф. Кожа на щеке до сих пор помнит, как она гладила его тёплыми пальцами, хоть это и было всего лишь отвлекающим маневром.
Но долго это не длится, и, стоит закрыть глаза, перед ним как живой стоит Александр Пирс и бьет его по лицу.
— Полный отчёт.
Барнс молчит, рассеянно смотрит куда-то в угол сквозь окружающих его людей. Все они боятся Зимнего Солдата, у них приказ держать его на прицеле.
— Полный отчёт, живо!
Он пытается собрать картинку из осколков памяти в своей голове. С трудом силится понять, почему лица людей на мосту кажутся такими знакомыми. Он уже видел ту женщину с рыжими волосами, но это как будто было в другой жизни. И тот человек… Он назвал его Баки.