Темнота зашуршала, и из ее периметра появился говорящий. Когда существо приблизилось, его черты проступили из мрака. По первому впечатлению Мартины оно было похоже на скелетообразную пародию на живое существо, даже на себе подобных. Он казался истощенным, с впалой мордой и костлявыми впадинами вместо глаз. Горчично-коричневая кожа туго обтягивала твердые выступы, в то время как клочья меха свисали тягучими комками с его длинной челюсти. В отличие от остальных в хижине, незнакомец был одет теплее. Рваные уши торчали из прорех в грязном шарфе, обернутом вокруг его головы. Похожие на бинты повязки покрывали его руки, обвиваясь до самых когтистых кончиков пальцев. Кожаные ремни, поблескивающие красным оттенком в свете костра, перекрещивались и наматывались друг на друга, чтобы удерживать лохмотья на месте. Там, где ремни пересекали тыльную сторону рук гнолла, они блестели серебром шипов. Широкие темно-коричневые поперечные ремни охватывали его костлявую грудь. Каждый ремень был украшен металлическими заклепками и вышивкой бисером в виде грубых рисунков птиц, волков и других символов, которые Арфистка не смогла идентифицировать. Они колыхались в колеблющемся свете хижины, как живые существа. На его худые плечи был наброшен грязный плащ из медвежьей шкуры. Несоответствие его одежды выделяло его из толпы зверей.
Гнолл почти нерешительно вышел вперед, на свет. Как и в случае с Мартиной, стая расступилась перед ним, отступая с каждым его шагом.
На краю ямы для костра, недалеко от того места, где стоял Хакк, претендент остановился. Его черные губы растянулись на длинной морде в жестокой улыбке. С такого расстояния Арфистка могла видеть, что половина его подтянутого лица была покрыта татуировкой. Два пурпурно-черных шрама расходились от одного глаза — первый клином прорезал линию спутанных волос, другой тянулся по всей длине морды.
Взмахом одной длинной руки новоприбывший сбросил с себя тяжелый плащ из медвежьей шкуры. Он с глухим стуком упал на землю позади него.
— Возможно, ты не захочешь слушать мой совет, но труп не скажет — ни правды, ни лжи.
— Это ложь о другом существе на льду, могучий вождь. Мы рассказали тебе правду о том, что произошло. Больше на льду никого нет. Брокка подошел ближе к Хакку, перегнувшись через плечо, чтобы прошипеть эти слова.
Вождь воспринял это как намек. — Ты сомневаешься в словах Брокка, «Ворд Мейкер»?
— Я уверен, что Брокка видел то, что он видел.
— «Умно», — подумала Мартина. Его ответ уклонился от вызова вождя. Что еще лучше, ей начинало казаться, что «Ворд Мейкер» хочет заполучить ее живой. Колесо Тиморы, казалось, поворачивалось обратно в ее пользу.
— Значит, она ничего не знает и бесполезна для нас. Мы убьем ее ради мяса.
Арфистка видела, что ее шансы снова изменились, и отказалась хранить молчание о своей собственной судьбе. — Брокка не видел существо смерти… дьявола. Дьявол охотится на всех нас.
Едва она закончила эти слова, как вождь откинул голову назад и разразился хором лающих воплей, которые звучали как смех. Стая хранила молчание всего мгновение, прежде чем молодые псы начали насмешливо тявкать. Шутка росла по мере того, как они с диким восторгом барабанили по земляному полу.
— Это наша долина. Сюда не приходит никто, кто не боится «Паленого Меха». Пусть этот дьявол придет, если он не боится нашей мощи. Хвастовство Хакка вызвало разрозненные возгласы одобрения, когда барабанный бой в вигваме затих. Затем он снова повернулся лицом к Мартине. — Что касается тебя, то ты будешь мясом в наших котлах. Вождь вытащил из ножен изогнутый костяной нож.
— Стыдно убивать такую добычу, Хакк, Убийца Лосей, — сказал тот, кого звали «Ворд Мейкер», кивая в сторону женщины. Уже приготовившись к смертельному удару, Мартина напряглась еще больше, гадая, что же задумал гнолл.
— Я не боюсь, нехватки мяса для нашего племени, — продолжил «Ворд Мейкер» так тихо, что почти шептал. — Ты великий охотник и выведешь нас на хорошую дичь. Тебе не нужно убивать этого тощего человечка ради наших котлов. Позволь ей жить, и мы заберем у нее человеческие секреты.
Хакк покачал головой. — Люди слабы. Они ничему нас не учат. Она будет просто еще одним ртом, который нужно кормить.
— Но подумай о славе, которую ты приобрел бы, имея в своем вигваме пленника-человека. Во всех племенах с уважением повторяли бы твое имя у своих костров.
Вождь сделал паузу и бросил лукавый взгляд на того, кого называли «Ворд Мейкером». К этому времени в вигваме воцарилась тишина, поскольку их аудитория постепенно осознала, что что-то происходит. — Какой другой вождь мог бы соперничать с тобой? — продолжал настаивать «Ворд Мейкер». — Человек — это хорошее предзнаменование. Брокка сказал, что лед перестал двигаться, когда он нашел ее. У нее могут быть великие способности. Его длинный язык жадно облизывался, пока вождь расхаживал перед кострищем, обдумывая слова «Ворд Мейкера». Сцена закружилась перед Мартиной, пока она ждала развязки. Потеря крови, усталость и грубый скрежет перенапряженных нервов одолевали Арфистку. Только страх удерживал ее в сознании. Сцена вокруг нее расплывалась, пока она не увидела только Убийцу Лосей и «Ворд Мейкера», стоящих перед светящейся ямой.
Вождь перестал расхаживать и занял свое место на деревянном помосте. Мартина резко вернулась к полному сознанию. — Я сделал выбор! — Хакк громко залаял на стаю. Насторожив уши, чтобы прислушаться, гноллы прекратили свой приглушенный лай и сосредоточили свое внимание на помосте.
— Брокка, ты храбрый охотник. Ты приносишь племени много мяса. При этих словах старый гнолл широко улыбнулся остальным членам стаи. Похвала от вождя, вероятно, привела к улучшению статуса, лучшему мясу, лучшим самкам, как предположила Мартина.
Однако вождь еще не закончил говорить. Рейнджер снова напряглась, полностью ожидая, что он вынесет ей суровый приговор. — Пусть племя знает, что я предлагаю три прекрасных одеяния и первое мясо нашей следующей добычи за человека. Согласен ли мой брат-охотник?
Мартине не хватало мастерства, чтобы точно прочитать эмоции Брокка, и она могла только догадываться, что гнолл был удивлен. Тем не менее, учитывая только что оказанную честь, гнолл был не в том положении, чтобы отказаться. — Убийца Лосей добр. Он дает мне больше одежд, чем стоит человек. Очевидно, старый гнолл знал, как играть в эту игру.
— Хорошо, — промолвил вождь. Это заявление положило конец тому небольшому торгу, который там шел. Холодными желтыми глазами он смерил свою новую собственность, все еще распростертую на полу. — «Ворд Мейкер»! — взревел он.
— Я здесь, Убийца Лосей.
— Я утверждаю эту самку в мой гарем. Я не буду есть человека, до тех пор, пока она мне не понравится. Принесет ли это мне честь?
— О, человеческая женщина среди твоих жен; да в каждом вигваме будут говорить об этом.
— «Среди жен?» Была ли она слабой, или нет, но эти слова наэлектризовали Мартину. Она должна стать одной из жен этого грубого гнолла? Она уже собиралась вскочить на ноги, чтобы выразить протест против такого соглашения, когда холодный взгляд «Ворд Мейкера» остановил ее. Взгляд был ясным — в нем не было ни похоти, ни доброты, а скорее предостерегающее предупреждение держаться подальше от чего-то, чего она не понимала. Арфистка осела обратно на землю, дрожа от гнева, который быстро превратился в сильную дрожь, когда ее ослабевшее тело, наконец, потеряло контроль.
— Эй, «Ворд Мейкер», произнеси нужные слова, чтобы завершить мое заявление. Голос вождя прозвенел глубоко по вигваму, вызвав возбужденный гул собравшегося племени.
Тощий «Ворд Мейкер» резко кивнул и повернулся к стае. — Услышьте слова слуги нашего бога Гореллика. Хакк — Убийца Лосей забрал человеческую самку. Взять ее — значит бросить ему вызов. Ранить ее — это повод для кровной мести. Эта самка утверждена. Гореллик одобряет это. Эти слова были произнесены как старая формула, знакомая и легкая в произнесении.
Сначала ответ племени прозвучал как низкое ворчание хриплых голосов, наполненных недовольством. Однако слух Арфистки оказался неверным, поскольку рычание быстро превратилось в ритмичное пение. Стук лап, шлепающих по земле, становился все выше и выше. Хотя сопровождающие слова были искажены скоплением голосов и незнакомых фраз, Мартина безошибочно уловила звуки брачного пения.