Глубоко в сердцевине тела Мартины возникло слабое ощущение, что она летит, возможно, поднимаясь на уровни своих предков, как ошеломленно подумала она. Это внезапно закончилось глухим стуком. Приземление вызвало тупую волну боли, которая распространилась по всему ее телу, превращая серую дымку в мутную и беспокойную тьму.
Это был теплый, влажный ликер, крепкий на основе тмина и пьянящего алкоголя, который оживил ее. Вильхейм Балтсон, небритый четыре дня, склонился над ней на колени, осторожно вливая ей в губы наперсток спиртного. Любопытные лица гномов столпились позади него, но Крота нигде не было видно. Она попыталась подняться, чтобы найти гнолла, но твердая рука мужчины прижала ее к земле.
— Выпей еще, — посоветовал он, поднося маленькую чашечку к ее губам. Мартина зашипела, а затем позволила теплу потечь по ее обожженному холодом горлу. За первым последовал еще один наперсток. Алкогольное тепло заглушило боль, которую она чувствовала: — Где «Ворд Мейкер?» — прошептала она.
— Гнолл? Он невредим. Поверь мне на слово. Не волнуйся.
Мартина не волновалась. Она знала, что Вил держит свое слово.
— За мной охотится Вресар. Мартина удивилась самой себе, не забыв предупредить их о своих преследователях.
Вил кивнул. — Тогда нам пора идти. Выпей еще немного. Он вложил чашку в ее дрожащие пальцы, а затем повернулся к гномам позади него. — Мастер Джука, эта женщина не умеет ходить на лыжах. Ты можешь соорудить для нее салазки? Она говорит, что приближаются другие гноллы.
Мартина хотела исправить ошибку Вила, сказать ему, что Вресар не был гноллом, но слова не складывались. Вскоре лес зазвенел от ударов топоров по дереву.
Как только салазки были сделаны, Вил помог Мартине взобраться на них, и укутал ее сухими одеялами, все время, хлопоча над ее ранами. — «Должно быть, я представляю собой жалкое зрелище», — решила Мартина, судя по беспокойству Вила.
Когда она устраивалась в своей постели, в поле ее зрения появился Крот. Дородный гном с густыми бровями, по имени Оджакангас, тянул шамана за веревку, которая связывала его запястья. Вани дали Кроту пару снегоступов, но в остальном они не проявили к нему, ни малейшей доброты, которую получила она.
— Шевелись, человек-собака, — пророкотал охранник, вытаскивая усталого гнолла на тропу. Гном действовал без жестокости или доброты, только с деловым хладнокровием. «Ворд Мейкер» немного пошатнулся, когда последовал за ним, но держался твердо. Его гордость была свирепой, и далеко не сломленной.
— Обращайтесь с ним хорошо, Вани, — яростно прохрипела Мартина, когда гном и пленник проходили мимо. — Он спас мне жизнь.
Гном презрительно посмотрел на человека, но страсть в ее глазах отпугнула его. Получив указание, он жестом послал гнолла вперед, и они скрылись из виду.
Вскоре после этого Мартина почувствовала, как салазки сдвинулись с места, буксируемые Вилом и парой гномов. Укутанная и пристегнутая, она могла только подбадривать себя, когда группа отправилась домой.
В другое время такая поездка была бы слишком грубой и неудобной для сна, но сейчас было не такое время. Ритмичный шорох лыж по снегу, озноб в ее конечностях и монотонный парад зеленых сосновых ветвей над головой убаюкали Арфистку. У нее были воспоминания о пробуждении несколько раз, хотя каждого было едва достаточно, чтобы приподнять завесу, которая лежала на ее сознании. В эти краткие моменты просветления было мало примечательного — стук дятла, сверлящего сосну, болезненный солнечный свет, когда они пересекали замерзший луг. Был краткий момент интереса, когда они проезжали мимо усадьбы Вани. В своем нынешнем состоянии Мартина никогда бы даже не заметила ее, если бы двое из их компании не ушли туда. Ферма представляла собой миниатюрный лабиринт, спрятанный на пригорке. Его единственным внешним признаком была маленькая дверь в кургане, скрытая в зарослях берез. После кратких прощаний и выпивки поход начался снова.
После этого только последняя тряская остановка нарушила ее сон без сновидений. Как в тумане, она осознала едва знакомую обстановку хижины Вила: тесаные бревенчатые стены, запах древесного дыма и очертания дерева, которое изогнулось над крышей хижины. Привязанная к салазкам Арфистка могла только нетерпеливо ждать, пока Вил расстегнет шнуровку. Крот все еще был с ними, связанный, но невредимый, и хотя гордость гнолла была определенно уязвлена, Мартина сомневалась, что гнолл ожидал чего-то большего.
— Вил, есть ли какое-нибудь место, где его можно поселить? Мартина не была уверена, что необходимо обращаться с шаманом как с пленником, но она также была не совсем готова рискнуть. Прошлая ночь в снежной пещере была вопросом выживания; теперь ситуация была немного иной.
Бывший паладин нахмурился, развязывая последнюю шнуровку и размышляя. — Где-нибудь, да, но не в моем доме. Гномам Вани придется забрать его.
Теперь настала очередь Мартины нахмуриться, поскольку она размышляла о мудрости передачи своего пленника гномам. — Откуда ты знаешь, что он будет в безопасности? — тихо спросила она.
— Они не звери, женщина, — пророкотал Вил. — Если он не будет их провоцировать, Вани не причинят ему вреда. Тебе придется довериться им в этом.
Арфистка не была так уверена насчет гномов, но она знала, что она не в том состоянии, чтобы нести ответственность за пленника. — Хорошо, это должно сработать, — сказала она, кивнув, прежде чем повернуться к остальным. — Мастер Оджакангас, ваши люди возьмут этого пленника и будут охранять его? Вы можете видеть, что я не в той форме, чтобы сделать это.
Широкоплечий гном кивнул. — Этого следовало ожидать, — последовал его немногословный ответ.
— Ты сказала, что со мной будут хорошо обращаться, человек, — прошипел Крот, взбешенный тем, что его выдали его врагам. Оджакангас дернул веревку, привязанную к запястьям Крота, предупреждая его, чтобы он молчал.
— Я сказала, что тебе не причинят вреда. Ты все еще мой пленник, «Ворд Мейкер». Арфистка слишком устала, чтобы спорить по этому поводу. Кроту просто придется смириться с тем, что бы ни случилось. — Я благодарю вас, мастер Оджакангас. Охраняйте его хорошенько.
Лишенные возможности убить своего врага, гномы, в частности Джука, взялись за дело связывания Крота с таким удовольствием, что Мартина забеспокоилась об их намерениях. Тем не менее, казалось, не было никаких попыток серьезно издеваться над пленником, и она больше ничего не сказала, наблюдая, как гномы уходят.
Как только Вани ушли, Мартина повернулась и вошла в хижину. Ее тело пульсировало; пальцы и лицо горели, когда тепло хижины проникало в ее покрытую инеем кожу. Ее ноги налились свинцом и онемели — верные признаки приближающегося обморожения. Едва сделав четыре шага внутрь хижины, она рухнула перед камином и неэлегантно принялась стаскивать сапоги. Когда она, наконец, закончила, сразу придвинула ноги так близко к раскаленным углям, как только осмелилась. Чуть приподнявшись, она сбросила свою импровизированную накидку и порылась в останках своей парки, снимая пропитанную потом одежду.
— Слава богам, мы вернулись! — сказала рейнджер, когда Вил вошел в дверь.
— Действительно, спасибо Торму, — устало согласился Вил. Он достал трут для углей и быстро добился небольшого, желанного пламени из тлеющих углей. Когда огонь разгорелся, он сел у закопченного каменного очага, где осторожно снял сапоги.
— Тепло… Я никогда не думала, что почувствую его снова, — простонала Мартина, лежа с ледяными ногами почти в огне. Крошечные завитки пара начали подниматься от ее влажных шерстяных носков. Ее подошвы уже начали зудеть и гореть по мере того, как обморожение медленно уходило с пальцев ног. Однако даже эта боль не смогла удержать ее в сознании.
Несказанное время спустя женщина вынырнула из забытья, окруженная поразительным теплом толстого одеяла. После одеяла мерцание огня и гложущая боль голода были вещами, которые она острее всего осознавала.