— «Я сплю», — подумала она, глядя на поцарапанные балки над кроватью. Потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что она снова лежит в постели Вила, глубоко закутанная в одеяла и выцветшую накидку из гусиного пуха. Ее хозяин сидел за своим шатким столом и строгал кусок дерева. — О, боги, — выдохнула она, когда тупая боль сознания пронзила каждый мускул ее тела. — Как долго я спала?
— Всю ночь и большую часть дня, — сказал здоровяк, откладывая свою работу.
Мартина откинулась на перину.
— Голодная?
— Да! — выпалила она. Она умирала с голоду.
Вил принес большую миску бульона и осторожно поставил ее ей на колени, затем остался нависать над ней, чтобы посмотреть, не нужна ли ей помощь в еде. Хотя ложка дрожала в ее руке, Мартина медленно и обдуманно зачерпнула несколько капель бульона и жадно проглотила его, решив, что ее не будут кормить как ребенка. Суп был жирным и пересоленным, но, тем не менее, насыщенным, с пронизывающим вкусом копченой оленины. Куски мяса, жира и частички пепла кружились в мутной жидкости, и все это было восхитительно на вкус.
Только позже, после того, как она помылась и переоделась, Мартина, наконец, снова начала чувствовать себя человеком. В снаряжении, которое она хранила в хижине Вила, была чистая одежда, и, быстро осмотрев свою рваную парку, она решила, что лучше всего ее сжечь. Дыры в коже было невозможно залатать, и она увидела черные пятнышки, движущиеся в меховой отделке, в чем не было сомнения. Бывший паладин отыскал пальто, чтобы заменить ее одежду. Оно было более чем великовато, но пригодно для использования с некоторыми изменениями.
С листом бумаги и своим набором для письма Арфистка села за стол. Наконец-то, после стольких дней, она сможет составить правильное письмо Джазраку. Так много всего произошло, и так много нужно было объяснить, что женщина не знала, с чего начать, и не знала, что именно ей следует написать. Крушение… элементаль… ее захватили гноллы… — «Работу, которая должна была быть простой, я определенно испорчу», — с сожалением подумала она. Мартина решила действовать осмотрительно:
«Джазрак! Ваши печати сработали нормально, и ваш камень-ключ у меня. Разлом закрыт, у меня была стычка с несколькими гноллами, и мне грустно сообщать, что Астрифи мертва. Если вы получили какое-либо из моих предыдущих сообщений, пожалуйста, не волнуйтесь, потому что теперь я в безопасности… Я нахожусь в долине Самек. Здесь есть лесник, который приютил меня. Я вернусь в Шедоудейл, как только очистятся перевалы, не беспокойтесь обо мне. Я в порядке. С нетерпением жду встречи с вами. Скажите Джаэль, что я скучаю по ее элю. Мартина».
— «Этого достаточно», — подумала рейнджер, осторожно промокая чернила. Взяв нож с костяной ручкой, она положила его на угол страницы. Она не совсем была уверена, как долго оставлять письмо лежать таким образом — по крайней мере, день, как она предположила. — Ничего, если я оставлю это на столе? — спросила она своего хозяина.
Вил пожал плечами. — Нормально. Нас все равно здесь не будет.
— Что?
Вил хлопнул себя ладонью по лбу. — Прости. Я почти забыл. Сегодня вечером гномы празднуют благополучное возвращение поисковой группы.
— И они пригласили нас? — с сомнением спросила Мартина. — В конце концов, мы были причиной всех их неприятностей. Кроме того, я думала, что они не любят чужаков. Она все еще чувствовала усталость, и мысль о нескольких часах общения с гномами уже давала ей о себе знать началом головной боли.
— Я же говорил тебе, что они всегда были хорошими соседями, — ответил Вил, ухмыляясь. — Кроме того, они любят вечеринки. Они используют любой предлог, чтобы организовать их.
Мартина посмотрела на грубое уличное снаряжение, которое было на ней надето. — Я меня нет одежды для чего-то подобного.
— Я уверен, все это поймут, — возразил Вил. — Кроме того, они варят очень вкусный крепкий сидр. Тебе, наверное, не помешало бы немного выпить после твоего испытания.
Мартине пришлось признать, что это был пункт, с которым она не могла спорить, и поэтому, чувствуя себя ошеломленной неожиданным приглашением, женщина, в конце концов, согласилась пойти.
Два часа спустя Мартина оказалась в вестибюле лабиринта, окруженная звуками гулянки. Плаксивая музыка хардрейнджеров — странных скрипок с дополнительными струнами, которые гудели, как волынки и шарманка, эхом отражались от гладких деревянных стен. Гномы смеялись и хихикали, спеша в зал совета, приспособленный под танцевальный зал. Их толстые круглые лица казались достаточно праздничными, но Арфистке показалось, что их веселье было наигранным.
Шум достиг своего пика у входа в зал совета, который и без того был забит битком. Белобородые музыканты пиликали и кланялись, сидя на грубом столе, сделанном из нескольких бочек и досок. По пробкам, вбитым в бочки под ними, свободно истекал крепкий сидр. Парочки яростно танцевали на полу, в то время как свободные девушки хихикали и перешептывались, наблюдая за молодыми кавалерами из тени арок. Четырехсотлетние жители колонии сидели на передних скамьях, тупо кивая в такт гудению струн хардрейнджеров, их пальцы, покрытые старческими пятнами, подрагивали в такт мелодии. Женатые мужчины сидели, сгрудившись вокруг кранов с сидром, воздух над их головами был густым от трубочного дыма. Позади них, на более высоких сиденьях, их приземистые жены смотрели на танцоров, вспоминая о мелодиях, под которые они когда когда-то кружились на танцполе.
Только воинственные фигуры, притаившиеся у дальних стен, опровергали причину празднования. Там был и Джука, все такой же чопорный и мрачный, даже вне службы. Вокруг него собрались несколько других членов спасательной группы — молодые воины, которые наслаждались героическим образом своих старших. Мартина заметила, что застенчивый Тури отдалился от своего брата. Он тихо сидел в углу, теребя руками подол своего одеяния.
Прежде чем она смогла продвинуться дальше в комнату, женщина была отодвинута в сторону группой девочек-гномов. Маленькие девочки ворковали и суетились вокруг нее, праздничный дух зала придавал им смелости преодолеть свою врожденную застенчивость. Мартина обнаружила, что на нее обрушился шквал вопросов. Неужели все человеческие женщины одеваются так же, как она? Они танцуют? Неужели они все носят мечи и ругаются, как батраки? Какие у них мужчины? Это продолжалось и продолжалось, пока у рейнджера не закружилась голова.
Арфистка с облегчением увидел Вила, держащего в одной руке кружку и возвышающегося на добрых два фута над толпой курящих Вани. Прорвавшись сквозь строй своих инквизиторов, чтобы пробиться к Вилу, Мартина проигнорировала взгляды мужчин Вани, когда она вторглась в их клику.
— А, вот и ты, Мартина, — весело прокомментировал мужчина. — Выпьем?
— Абсолютно, — с облегчением ответила Мартина. — Если мне придется отвечать еще на какие-нибудь вопросы, у меня не останется никаких секретов.
Вил поднял свою кружку и ухмыльнулся. — Я видел, что ты там оказалась в ловушке.
Старики вокруг них хмуро смотрели на Арфистку, хотя ничего не говорили, так как она не привыкла к их обычаям. Мартина заметила их реакцию. Сделав быстрый глоток, она подняла свою кружку. — Вы, Вани, делаете прекрасный сидр, — сказала она. — Это лучшее, что я когда-либо пробовала. Слова были недалеки от истины, потому что сидр был явно сладким, но, в, то, же время, достаточно кислым, чтобы не задерживаться во рту. Она уже почувствовала сильный удар, который он нес в себе.
Гномы рядом с ней кивнули в знак вежливого признания. Очевидно, успокоенные ее комплиментом, они вернулись к серьезному делу общения. Мартина несколько минут, молча, слушала, затем постепенно начала задавать свои собственные краткие вопросы. Видя, что она получила признание в кругу старейшин, Вил отошел, чтобы пообщаться с пирующими.
Разговор Мартины был ограничен растущей интенсивностью мелодий скрипачей. Музыканты легко переходили от вальсов к польке, щедро разбавляя их шотландками, хорнпайпами, барабанами и яростными джигами. С каждым раундом темп ускорялся, пока, наконец, половицы не задрожали от оглушительных прыжков танцоров. Мартина перестала пытаться перекричать шум и смаковала свой сидр, позволяя теплу напитка заглушить боль, заботы и напряжение дня. Заметив Вила, держащего свою кружку, Арфистка наполнила свою кружку, и присоединилась к нему — слегка пошатываясь, когда шла.