Джука не сдавался. — Так что теперь, когда вы взбудоражили гноллов, Арфист, это не ваша проблема, — обвинил он ее, и его лицо почти исказилось в усмешке: — Мы не просили вас приходить сюда, Арфист. Вани не хотят быть пешками в ваших интригах. Мы решили жить здесь, чтобы быть подальше от таких больших людей, как вы.
По залу пробежал одобрительный гул. Слова Джуки задели жилу негодования, пробежавшую по младшим Вани. Воспользовавшись моментом, он повернулся лицом к своим товарищам.
— Арфист говорит, что это наша проблема! Очень хорошо, тогда я говорю, что мы должны сражаться с гноллами. Мы должны изгнать их из нашей долины! — настаивал лесник. Его нетерпеливая аудитория, чьи не покрытые морщинами лица сияли от желания проявить себя в бою, начала ритмично хлопать в знак согласия
Первобытная волна угрожала подавить любые возможные дебаты. В конце концов, Сумало был вынужден слезть со своего высокого сиденья, и отобрал у Мартины жезл спикера.
— Молчать! Всем молчать! Сумало стукнул своим жезлом по деревянному полу, его железные амулеты подпрыгивали при каждом ударе — стук-бряк, стук-бряк. Ритм повторился несколько раз, пока неугомонные младшие гномы на верхних ярусах, наконец, не успокоились. — Я держу жезл спикера, и мы все еще в зале совета, — отчитал их священник, его морщинистое лицо исказилось от вспышки гнева
— Вани, подумайте о своих женах, детях, любимых! — прогремел Сумало, теперь его голос был сильным. С жезлом в руке он прошелся по залу совета, не сводя глаз с шумного верхнего яруса. — Война — это нелегкая вещь. Это не похоже на охоту на оленя или даже на борьбу с барсуком, когда он врывается в лабиринт. Здесь много гноллов, и они тоже готовы сражаться, они не уйдут просто потому, что мы убьем нескольких из них.
Старейшина сделал паузу, поглаживая свою белую бороду и оглядывая зал совета. Он выставил жезл спикера перед собой, как посох, предупреждая любые помехи. Наконец он начал снова: — Наш лабиринт крепок, и зима — наш друг. Мы не должны отказываться от наших лучших сил. Мы можем подождать здесь. Эти люди-собаки ослабеют и замерзнут еще до наступления весны.
— Пусть они замерзнут, пока мы остаемся в тепле, — одобрительно отозвались голоса старших гномов.
Мартина понимала, что эта логика была здравой. Лабиринт был лучшим достоянием Вани, подземной крепостью, которую гноллам было бы трудно разрушить. Однако, изучая лица членов совета, было не похоже, что доводы священника были убедительными. Призыв Джуки к славе и действию был непреодолим для многих. По сравнению с этим призывом, совет Сумало о терпении и хитрости казался слабым и трусливым.
Дебаты продолжались, и Мартина сопротивлялась всякому желанию поспешить со своим советом, даже когда выдвигались самые диковинные требования. Ей было ясно, что Вани не были воинственным народом. Многие из них, особенно молодые, понятия не имели о том, на что будет похожа полномасштабная война против гноллов. Сравнивая два лагеря — «Вани» и «Паленый Мех», рейнджер могла сказать, что гномы уступали им в жестокости, не говоря уже о численности. Однако, будучи уже отставленной фракцией Джуки, Мартина знала, что ее слова не будут иметь большого веса.
Наконец жезл спикера перешел к Джуке. Совет замолчал, когда символ власти оказался в его руках, ожидая, что он скажет. Сидя, склонив голову, молодой воин заговорил спокойным, слегка гнусавым голосом. Он сформулировал свои слова с удивительным хладнокровием, не произнеся тирад, которые озаботили бы Арфистку.
— Братья Вани, как лидер вашего совета и голос Великого Мастера, выслушайте решение совета. По законам последнего верховного короля, будет война.
Коллективный вздох вырвался из горла женщин в комнате. Матери крепко прижимали своих детей. Некоторые напевали колыбельные, чтобы успокоить своих младенцев, которые чувствовали, что что-то не так, несмотря на их нежный возраст. Жены искали своих мужей, и когда они встречались, то не произносили ни слова. Молодые женщины побледнели, когда подумали о своих кавалерах. Мартина видела в их глазах страх за своих близких. Старый Реко пригладил бороду и заиграл заунывную мелодию.
Мартина наклонилась и прошептала Вилу: — Я думаю, мне лучше повидаться с Кротом. Она не чувствовала себя настолько желанной гостьей, чтобы оставаться с Вани в данный момент. Семьям нужно было побыть вместе, а она только мешала бы. Она также осознавала, что с момента своего прибытия пренебрегает «Ворд Мейкером». Вопреки всякой логике, она чувствовала, что многим обязана Кроту.
— Хорошая идея, — согласился Вил. — Я пойду с тобой. Они встали и, быстро остановившись, чтобы поклониться Сумало, вышли.
За пределами зала совета в коридорах было прохладно, так как все тепло лабиринта хранилось в закрытых помещениях. — «Почему я должна заботиться о гнолле?» — подумала Мартина, пока они шли по длинному коридору. Она не сказала Вилу о своем беспокойстве по поводу того, что оставила Крота на попечение Вани. Несколько молодых гномов в совете выглядели достаточно вспыльчивыми, чтобы решиться на линчевание. Учитывая накал страстей в лабиринте, не потребуется много усилий, чтобы склонить других гномов к созданию опасной толпы.
— «Если это случится», — подумала она, — «я не знаю, что я могла бы сделать, чтобы остановить это. Все равно, я должна быть там».
Вил вел ее по коридорам, вниз по лестницам и за повороты, постепенно уводя в более холодные районы лабиринта. В этих отдаленных уголках находились загоны для животных, погреба для корнеплодов и кладовые, спрятанные далеко от ярко освещенных залов центра лабиринта.
Наконец они добрались до хлевов. Туннели здесь были старыми и без настилов, с земляными потолками, поддерживаемыми толстыми балками. В воздухе стоял застоявшийся запах конюшни, хотя холодный ветерок обеспечивал некоторую вентиляцию. В коридоре эхом отдавалось кудахтанье кур и, время от времени блеяние козы. Единственная магическая свеча, воткнутая в земляную стену, ровно мерцала. Загоны и их обитатели отбрасывали неестественно резкие тени, которые по кругу расходились от единственного источника света.
— «Ворд Мейкер?» — позвала Мартина.
Из темноты донеслось гортанное рычание. Вынув магическую деревянную свечу, Арфистка осветила небольшой загон с голой землей, покрытый соломой. Толстые деревянные доски служили прутьями клетки, разделяя ее обзор на вертикальные полосы темноты.
— «Ворд Мейкер?» — она позвала снова.
— Я здесь, женщина. Мартина услышала шорох в темноте, в глубине клетки, а затем черная фигура выползла вперед в тонкий оранжевый свет магической свечи. Крот появился из мрака, согнувшись почти вдвое, так как потолок был слишком низким, чтобы он мог стоять. Гнолл сверкнул своими длинными клыками, увидев Арфистку, но Мартина не могла догадаться, было ли это проявлением ярости или облегчения.
— Ты обещала мне безопасность, человек, — прорычал шаман. Он был обнажен по пояс, его перекрещенные ремни и повязки на руках исчезли. Гномы забрали его амулеты, ожерелья и все знаки его бога, чтобы помешать шаману — призвать бога Гореллика. Единственными символами должности шамана, которые остались, были татуировки с толстыми шрамами вокруг его глаза. — Ты жив.
— Это загон для животных!
— «Ворд Мейкер», я не обещала тебе комфорт. Я не помню, чтобы ты беспокоился обо мне там, в своей деревне. Крот присел на корточки: — Я исцелил тебя и спас от голодного Хакка.
Мартина воткнула световую палочку в землю. — Выдав меня за него замуж!
Ее вспышка гнева заставила Вила вскинуть голову. До сих пор он слушал лишь с легким интересом, не обращая внимания на жалобы гнолла. — Замуж? — спросил он на торговом языке.
— Я сделал это, чтобы Убийца Лосей не убил женщину. Мартина не могла видеть ухмылку на лице Вила, но она ясно слышала, как он сказал: — Клянусь Тормом, Госпожа Убийцы Лосей!
Быстрый удар локтем по ребрам положил конец его игривому настроению. — Этого... с тебя будет достаточно! — предупредила она.