Удар танкистов облегчил положение наших войск на бородаевском плацдарме. Гитлеровцы стали сдавать одну позицию за другой, и вскоре отступление немцев на этом участке фронта приняло характер бегства. Гвардейская армия, отстоявшая бородаевский плацдарм, преследовала их по пятам. Танкисты стремительно рвались вперед. Они все глубже и глубже вбивали клин во вторую линию вражеской обороны в Заднепровье. Головные танковые батальоны подходили уже к Кривому Рогу, когда случилось самое неприятное, что может только случиться с танкистами на войне: кончилось горючее, вышли боеприпасы. Оторвавшись на несколько десятков километров от пехоты, танки застряли в непролазной грязи, остановились и в довершение всего были отрезаны немцами у основания клина, где-то под Ново-Прагой.
Гвардейскую сталинградскую армию спешно бросили на помощь танкистам. Смяв оборону противника, она вскоре соединилась с танковой группой.
Дивизия генерала Сизова, входившая в состав этой армии, заняла оборону в районе Ново-Стародуба и Александровки. Штаб ее разместился в небольшом селении, носящем привлекательное название Веселая Зорька, хотя в нем было совсем не весело: немцы каждый день бомбили поселок. Прибыли сюда вечером, а устроились лишь к полуночи: не хватало домиков для размещения всех отделов и штабных подразделений.
Разведчики сидели в глубокой балке, разделявшей поселок на две равные части, и нетерпеливо ждали возвращения Пинчука, который выхлопатывал помещение для своих бойцов; Марченко и Забаров находились у начальника.
Из селения долетала соленая брань квартирьеров, рыскавших по дворам. Иногда подавал свой голос и Пинчук.
— Ну, куда, куда прется?.. Ось якый ты? — увещевал он кого-то. — Генерал приказав для розвидчыкив цю хату! — врал, не стесняясь, напористый «голова колгоспу». Вскоре он вернулся и торжественно объявил: — Найшов! Даже з банею. Помыемося добро!.. Поихалы, хлопци! Трогай, Кузьмич!
Но пока Пинчук бегал за разведчиками, в облюбованный им двор въехал со своим хозяйством начальник АХЧ старший лейтенант Докторович. Борис Гуревич уже таскал в дом мешки с продуктами, а здоровенная и скандальная девка Мотя колола дрова для бани. Пинчук долго и безуспешно взывал к совести начальника, но Докторович и слушать не хотел. Как ни горько было Пинчуку, но скандалить он не стал: деятели АХЧ были могущественнее его экономически, и портить с ними дружбу не входило в расчеты старшины.
Кроме всего прочего, Пинчук был в тот день в великолепном настроении: по дороге в Веселую Зорьку он встретил почтальона, и тот вручил ему два письма: одно — от жинки и второе — от Юхима, который писал о возрождении колхоза. Между прочим, Юхим сообщил Пинчуку, что саманный завод выстроить не удалось, и тут же назвал многочисленные причины, мешавшие осуществить идею Пинчука. Причины эти Петр признал несерьезными и во всем обвинял Юхима, по-прежнему считая его неспособным руководить артелью, но отличное настроение «головы колгоспу» сегодня от этого не испортилось.
Воспользовавшись встречей с начальником АХЧ, Пинчук решил разведать возможность получения нового обмундирования — в последних походах бойцы сильно пообносились.
— Як то будэ з куфайкамы, товарищ старший лейтенант? Холодно вже…
В ответ он услышал обычные слова Докторовича:
— Мне дадут — и я дам. Мне не дадут — и я не дам.
Начальник АХЧ излагал свою формулу таким тоном, что продолжать разговор на эту тему Пинчук не захотел. Кроме того, старшина роты знал, что Докторович никогда не лгал. «Нет», — сказал Докторович, значит, действительно нет.
Потерпев неудачу в этом деле, Пинчук, однако, успешно провел переговоры с Мотей: он уговорил суровую девку принять разведчиков в «банный пай».
— Пусть только кто-нибудь из ребят поможет мне дров припасти, — сказала она.
— А як же!.. Поможуть, поможуть!.. — обрадовался Пинчук и позвал Лачугу. — Давай, Михаил, нарубай дров. Битюгов я сам распрягу. Ужин варить не будэмо. Консервы выдам хлопцям — и все.
Действуя от имени начальника штаба и даже от имени самого генерала, Пинчук сравнительно легко выдворил из крайней хаты бойцов транспортной роты какого-то полка, остановившихся проездом и не особенно торопившихся покинуть пределы Веселой Зорьки, хотя делать им тут было явно нечего. Последнее обстоятельство, должно быть, и явилось веской причиной того, что транспортники без скандала сдали свои позиции.
В распоряжении разведчиков оказалась маленькая, но в общем довольно уютная хатка, такой же малюсенький дворик и единственный хлевушок. Поместиться в хате все не смогли. Пришлось «освоить» и хлевушок. Бойцы натаскали в него свежей соломы и улеглись. Коней привязали к повозкам. Кузьмич вытащил из мешка сухие попоны и укрыл от дождя своих лошадей. Для битюгов у него нашлось два серых трофейных одеяла. Кузьмич долго еще не уходил со двора, хотя Наташа уже несколько раз выбегала из хаты и звала его пить чай, до которого он был большой охотник.