Засим Петр Тарасович приступил к изложению задания. Писал он часа три, все письмо густо уснастил цифрами, а также цитатами из газет, сообщающими о восстановлении народного хозяйства на землях, которые были оккупированы гитлеровцами и ныне освобождены. Призывал брать пример с передовых колхозов, требовал поставить «на должную высоту дило соцсоревнования».
Пинчук, конечно, знал, что там, на месте, есть райком партии, райисполком, правление колхоза, сельсовет, в общем есть кому позаботиться о его родной артели, и все-таки сердце его болело, заставляло хлопотать. Так, сам того не замечая, он все еще пытался руководить своей артелью, будучи на фронте. Его письма нередко обсуждались на общем колхозном собрании. И чернобородый, кряжистый Юхим называл их не письмами, а «директивами». Соберет народ и скажет:
— От головы колгоспу, нашего уважаемого Петра Тарасовича Пинчука, дирехтива прийшла. Ось вона! Зараз обсудим…
Пинчуковы «директивы» пронумеровывались и подшивались в «дело» аккуратнейшим счетоводом — его же собственной жинкой, успешно окончившей ускоренный курс бухгалтеров. Теперь она, его Параска, числилась сельской интеллигенцией, наравне с учительками и библиотекаршей. Это обстоятельство и радовало Петра Тарасовича и пугало. Радовал рост жены, пугала боязнь отстать от нее: в письмах Параски все чаще стали попадаться мудреные словечки, которых без помощи Акима и Шахаева Пинчук понять не мог.
— Вернусь с фронта, сдам ей дела, грамотейке, а сам махну в Полтаву учиться, — вслух рассуждал он, однако плохо веря в то, что говорил. Колхозные «дела» Петр Тарасович считал несданными. Может быть, еще и потому он так часто отсылал Юхиму свои «директивы».
В ту майскую ночь он долго не мог заснуть: видел родное село, пахнущий свежей стружкой и сырыми дубовыми щепками новый клуб, на сцене — длинный стол, накрытый красной материей, за столом — Параска председательствует, бородач Юхим читает колхозникам Пинчуково письмо…
Ворочался, кряхтел, не давал заснуть и Кузьмичу.
— Что с тобой, Петро?
— Так щось…
И шумно вздыхал.
4
Начальник политотдела дивизии полковник Демин с утра провел совещание с работниками своего аппарата. Инструкторы получили от него задания и разошлись по полкам.
После совещания Демин направился в село.
Всюду было оживленно.
Во дворе Суина Корнеску собралось человек сорок. Николае Мукершану беседовал с ними.
Демин поздоровался с крестьянами, которые, судя по их улыбающимся физиономиям, уже хорошо знали его, молча стал слушать, что говорит Мукершану.
Мукершану сделал паузу, и румыны зашумели:
— Как мы можем себя освободить?
— У нас нет оружия.
— В стране — немцы.
— У Антонеску большая армия.
Мукершану переждал, потом поднял руку.
— Успокойтесь, товарищи! — крикнул он, и лицо его вдруг вновь осветилось. — Успокойтесь, товарищи! — повторил он, видимо испытывая несказанную радость оттого, что может наконец свободно и открыто, во весь голос произносить дорогое для него слово «товарищи».
Но румыны закричали еще громче:
— Мы одни не справимся!
— Будет ли помощь со стороны русской армии?
— Не оставят ли нас одних?
— Говорят, русские собираются уйти за Прут.
— Антонеску нам головы поснимает!..
Теперь гарманештцы все повернулись к полковнику Демину. По лицам крестьян он понял, что их волнует. Улыбнулся:
— За нашей помощью дело не станет, товарищи! Разгромим гитлеровцев и армию нашего Антонеску — разве это не помощь? Красная Армия пойдет только вперед, будет воевать до полного уничтожении фашизма!
Мукершану быстро перевел его слова. Один древний старик — это был конюх Ион — подковылял к Демину, обнял начальника политотдела и уколол его щеку седыми усами, пахнущими табаком и мамалыгой.
— Внука… внука моего убил он, Антонеску проклятый… — прошептал старик и часто заморгал мутными слезившимися глазами.
Между тем Мукершану продолжал:
— Товарищи! В бескорыстной помощи русских мы не можем, не имеем права сомневаться. Им, русским людям, наш народ обязан своим национальным возрождением. Дружба русского и румынского народов своими корнями уходит в далекое историческое прошлое. Румынская земля не раз была полита русской кровью во имя братской помощи нашему веками угнетаемому народу. В трудные времена своей жизни румынский народ находил поддержку у русского народа. Благодаря этой поддержке в 1859 году удалось объединить румынские земли в единое государство.