Прислушиваясь к солдатскому гомону за окном, Демин, по-видимому, думал как раз об этом.
— И вам не уничтожить уважения ваших солдат к моей армии, к моей стране, — продолжал полковник, — как бы вы ни старались это сделать. Я должен, как представитель советского командования, заявить вам, господин генерал, что вы и ваше правительство не выполняете условий перемирия. Румынская армия, в том числе и ваш корпус, господин генерал, до сих пор заполнены ставленниками Антонеску, явными и тайными агентами Гитлера. Сторонников Антонеску, офицеров, вы повышаете в должностях, а его противников, друзей румынского народа и Советского Союза, всячески терроризируете. Демократически настроенных офицеров вы увольняете из армии или разжалываете в рядовые…
— Это неправда!
— Нет, это правда. Вот свежий факт. Почему вы сегодня отдали приказ об отстранении от должности командира взвода Лодяну? Не потому ли, что он из рабочей семьи и стоит за дружбу с нами и так же, как мы, ненавидит фашизм?
— В его взводе скрывался и скрывается солдат, убивший ротного офицера — лейтенанта Штенберга. Лодяну отказался помочь следственным органам обнаружить этого негодяя.
— А зачем вы распорядились об увольнении командира роты Мукершану? Он что, тоже был причастен к убийству?
— Мукершану вел вредную пропаганду среди солдат.
— Призыв к дружбе с СССР им считаете вредной пропагандой?
Припертый к стене, Рупеску молчал.
Демин колюче посмотрел на него, сказал:
— У меня к вам больше нет вопросов, господин генерал, — и, не попрощавшись, вышел на улицу. Он быстро направился в штаб своей дивизии.
3
После занятия города советскими и румынскими войсками Мукершану, еще утром сдавший роту другому офицеру, решил посетить шахтерский поселок, раскинувшийся за смутно маячившими невдалеке многочисленными копрами. В километре от поселка он встретил группу углекопов, сидевших на валунах и о чем-то угрюмо разговаривавших. За плечами шахтеров были приторочены котомки, в руках — посохи.
— Куда это вы собрались? — спросил Мукершану, присаживаясь рядом с шахтерами.
— А вы кто будете? И какое вам до нас дело? — в свою очередь спросил пожилой рабочий, откинув с головы брезентовый капюшон, которым укрывался от мелкого холодного дождя, спустившегося с какой-то приблудной тучки.
— Есть дело, коль спрашиваю.
Шахтеры с ленивым любопытством посмотрели на незнакомца, почуяв в его голосе неподдельную заинтересованность.
— Кто же ты, однако? — переспросил все тот же пожилой углекоп.
— Солдат. Не видите, что ли?
— Видим. Мало ли их тут бродит! Интересуетесь только вот зачем?
— Сам рабочий. Вот и интересуюсь. Все по профессиональной привычке поглядели на руки Мукертану. Удовлетворенные, загудели:
— Не обманываешь, похоже.
— А зачем мне вас обманывать?.. Покидаете, значит, шахты? — Мукершану нахмурился. — Эх вы!..
— Какое, однако, твое дело? — разозлился пожилой шахтер, который, по-видимому, был тут за главного. Мукертану подозревал, что это по его инициативе рабочие собрались в свое странствие.
— А ты зря сердишься, старик. Я плохого вам не сделал. Но только настоящий шахтер свою шахту не оставит.
— Свою?.. А ты погляди на нее! — все более раздражаясь, воскликнул рабочий. — Купаться в ней, в шахте-то? Уж больно вода черна; ты бы сам попробовал.
— Воду можно выкачать.
— Пусть хозяин сам качает. Сумел залить — пусть и откачивает. А мы с голоду не хотим умирать… Да что ты к нам прицепился?.. Откуда ты объявился? Пошли, чего его слушать!..