— Вот дает!..
— Это похоже на что-то!
— Как в настоящем бою!..
— Припекает!..
Танки-макеты мчались по полю, то пропадая в море желтеющей ржи, то опускаясь в балки, то вновь появляясь.
— Вот это по-моему! — ликовал Гунько, вытирая ладонью смуглый лоб и скаля крепкие белые зубы. — Давай, ребята, жми!..
А перед вечером артиллеристы выстроились на опушке леса. Батарея Гунько оказалась на последнем месте по числу попаданий. Но, к всеобщему удивлению, это нисколько не огорчило Гунько. Он был спокоен и даже доволен результатами занятий.
— И ты еще улыбаешься, Гунько? — посмеивались над ним другие командиры батарей.
— Если б я вел огонь по вашим черепахам, от них не осталось бы ни одной щепки… Затеяли игру в бирюльки. Стрелковое соревнование в тире, а не занятие! Забыли про сталинградские бои. За это можно дорого поплатиться, дорогие товарищи! Помните, что говорил генерал на партийном активе!..
От высоты, на которой располагался наблюдательный пункт, отделилось несколько человек и направилось к опушке леса, где стояли артиллеристы.
— Генерал идет!..
Командир дивизиона, низкорослый толстый майор, прижав левую руку к ноге и правую держа у козырька фуражки, неуклюже пошел навстречу начальству. До батарейцев долетели обрывки его доклада:
— Дивизион… выстроен… разбора… учений!..
Приняв рапорт, Сизов легкой походкой приблизился к солдатам.
— Здравствуйте, товарищи солдаты! — звонко и отчетливо прозвучал его голос. Эхо где-то в глубине леса услужливо и, капалось, с большой охотой повторило слова комдива.
— Здравия желаем, товарищ генерал!.. — приветствовали солдаты.
Бойцы не спускали ожидающе-восторженных глаз с генерала.
Сизов подозвал к себе старшего лейтенанта Гунько.
— За отличные действия вам и всему личному составу вашей батареи объявляю благодарность! — донеслось до солдат. И, уже обращаясь к командиру дивизиона и к командирам других батарей, Сизов продолжал суховато: — Упрощать обстановку на занятиях — значит совершать преступление, — отчеканивал он каждое слово. — Усложнять ее, максимально приближая к боевой, — делать нужное и в высшей степени полезное дело.
Этими словами начал генерал подробный разбор занятий.
— Ты что же, пришел посочувствовать моему «горю»? — спросил Гунько, хитро прижмурясь.
Марченко обиделся.
— Как тебе известно, Петр, успокаивать — не в моем духе. А пришел я к тебе отчасти потому, что хотел просто тебя видеть. Кроме того, у меня есть к тебе небольшая просьба…
— Какая?
— Впрочем, это даже не просьба, а приказ… — разведчик улыбнулся. — Ну?
— Собирайся — и марш в мою роту. Хоть выпьем по рюмочке!..
— Это, пожалуй, единственный за мою службу приказ, которому я могу не подчиниться.
— Почему? — удивился Марченко.
— Во-первых, потому, что оставлять сейчас батарею я не могу.
— Ведь не на всю же ночь я тебя зову, на час-другой.
— А во-вторых, — продолжал Гунько, — не время сейчас думать о рюмочке, друг ты мой! Не время!.. Да у меня еще и дел много. Если хочешь, давай выпьем по чарке здесь. В моей фляге малость осталось.
— Вечно у тебя какие-нибудь дела…
— Серьезно говорю. Надо провести беседу с солдатами, сообщить им новые данные о противнике.
— Это еще зачем? Еще подумают солдаты, что немцы превосходят нас по численности, — посматривая на новую звездочку на погоне Гунько, говорил Марченко. — Запугаешь своих артиллеристов, а у тебя ведь много молодых бойцов.
— Ты это серьезно? — не вытерпел Гунько.
— Конечно, серьезно.
— Ну, тогда мне грустно…
— Не смейся.
— А я и не смеюсь. Повторяю — мне грустно. Грустно потому, что такие слова я слышу от лейтенанта Марченко — опытного, прославленного разведчика… Да мне с моими солдатами, дорогой товарищ, не сегодня-завтра придется лицом к лицу встретиться с врагом, вступить с ним в кровопролитный бой!..
— Ну вот, пошел: «кровопролитный», «сражение», «лицом к лицу»!.. Нельзя ли поспокойнее и проще?
— Хорошо, буду попроще… Да, вступить в бой! Так пусть же знают они этого врага, пусть знают и то, что бой с ним будет тяжелый, и готовят себя к этому. Что касается превосходства немцев, то не тебе, разведчику, говорить о нем.
— Я же сказал, что у солдат может составиться неправильное, преувеличенное представление о противнике, — заметил Марченко.
— Не думаю, — быстро возразил Гунько. — Сейчас солдаты не поверят в превосходство немцев. Они знают наши силы не хуже нас с тобой!.. Я, например, верю в свою батарею, в своих солдат и буду говорить им всю правду, чтобы они, зная свои силы, не питали, однако, иллюзий насчет легкой победы…