особенно хотелось встретиться.
За небольшим столиком, на котором, кроме коробки папирос, ничего не
было -- все бумаги Демин убрал в ящик, -- против начподива на раскладном
походном стуле сидел человек, которому на вид было не более сорока -- сорока
трех лет, с коротко остриженными седеющими волосами. Лицо его, широкое и,
казалось, очень добродушное, принимало какое-то счастливое, детское
выражение, когда к нему обращался Демин с вопросом, -- полковник уже успел
заметить, что такое выражение придавали лицу собеседника его голубые,
немножко прищуренные глаза, и только тогда, когда эти глаза улыбались.
Признаться, Демин не таким представлял себе гостя. Судя по многим
литературным произведениям, перед ним должен был сидеть человек с
нахмуренными бровями, с бледным лицом, на котором пятнами проступает
болезненный румянец; время от времени он должен отворачиваться и, прикрыв
рот платком, долго и трудно откашливаться; затем, извинившись и виновато,
болезненно улыбнувшись, продолжать беседу...
Однако, рассматривая собеседника, Демии пришел к выводу, что он, Демин,
никогда бы и подумать не мог, что этот человек одиннадцать лет просидел в
тюрьме и вынес там почти нечеловеческие мучения; скорее можно предположить,
что человек этот прожил очень веселую и беззаботную жизнь. Но это было бы
мимолетное и, конечно, неверное впечатление. Едва речь заходила о фашистах,
о застенках сигуранцы, о полицейских пытках, лицо румына мгновенно менялось,
приобретало строгое и даже немного жесткое выражение.
-- Расскажите о себе, товарищ Мукершану! -- попросил Демин. Он внезапно
ощутил, что привычное, дорогое слово "товарищ" способно доставлять какое-то
особенное удовольствие, когда называешь так человека из чужой страны, но
родного нам по духу, по убеждениям. Если, конечно, собеседник -- именно
такой человек, а не...
Вот опять перед полковником встал вопрос, который нужно решать самому,
решать безошибочно. Документы в порядке -- коммунист, подпольщик, как будто
бы все правильно. Но... но такой документ может оказаться у любого
разведчика, у агента сигуранцы. Остается одно: определить, понять. "Вот
тут-то ты и не должен промахнуться, начальник политотдела! -- мысленно
говорил себе Демин. -- Эх, дружище, как ты еще зелен, как много тебе еще
надо жить и учиться, чтобы решать такие вопросы не спеша, спокойно и,
главное, правильно. Ну что ж, назвался груздем, так..."
-- Я вас слушаю, товарищ Мукершану, -- попросил он снова, догадавшись
по взгляду, что гость молчит, заметив его внезапную задумчивость.
Мукершану вздрогнул и начал спокойно, неторопливо рассказывать.
Он говорил по-русски, и Демин спросил, не был ли Мукершану в Советском
Союзе.
-- Нет, не пришлось, -- сказал Мукершапу с явным сожалением. -- Учился
в тюрьме. Помог один товарищ, хорошо знавший русский язык.
Родился Николае Мукершану в бедной крестьянской семье. Рано ушел
батрачить, потом сбежал от хозяина в город, на завод. Стал рабочим. В 1921
году вступил в коммунистическую партию.
-- Как видите, по своему партийному стажу я ровесник своей партии, --
улыбнулся Мукершану в этом месте своего рассказа. -- Компартия Румынии
образовалась в 1921 году в результате раскола румынской социалистической
партии. С 1924 года компартия работала в глубоком подполье, и принадлежность
к ней жестоко каралась правящими классами страны. Многие сотни моих
товарищей были замучены в застенках сигуранцы... -- голос рассказчика
дрогнул, на висках собралась сухая смуглая кожа. -- Многие тысячи были
сосланы на каторгу и брошены в тюрьмы, многие были вынуждены покинуть
страну. Но партия жила и действовала! -- вдруг громко и горделиво проговорил
он, испытывая чувство младшего брата, рассказывающего старшему и любимому
брату о своих, несомненно, славных делах, заранее зная, что эти дела будут
приятны его слушателю и одобрены им. -- Да, жила и боролась! -- продолжал
румын, все более оживляясь, и в эту минуту Демин поверил в него и уже знал,
что не ошибся. Теперь он с особым вниманием слушал этого человека, с
радостью узнавая от него, как румынской компартии постепенно удавалось
освобождаться от оппортунистических и сектантских элементов и в руководстве
и на местах.
После пятого съезда Румынской компартии в 1932 году коммунисты стали
играть заметную роль в массовом рабочем движении страны. Они возглавили
крупные выступления рабочих в 1933 году в Гривице и Плоешти. Руководитель
этого выступления был арестован и приговорен к пятнадцати годам тюремного
заключения...
-- Вы слышали о нем? -- спросил Мукершану.
-- Слышал, и слышал много, -- ответил полковник и в свою очередь
спросил: -- Вам тоже пришлось участвовать в этих выступлениях?
-- Только в одном -- плоештинском. Мне удалось в тот раз скрыться от
полиции... Впрочем, ненадолго. В том же 1933 году арестовали и меня. -- И
Мукершану рассказал о руководимом им выступлeнии в селe Гарманешти,
подавленном правительством самым свирепым образом.
-- А сейчас мы хотим создать единый демократический фронт. Необходимо,
чтобы с нами теснее объединилась, в частности, массовая организация
трудового крестьянства -- "Фронтул Плугарилор". С этой целью Центральный
комитет послал сотни своих работников в деревни. Я, разумеется, попросился в
свой родной уезд, где меня знают.
Мукершану замолчал. Но его глаза говорили: "Ну, вот и вы пришли к нам
на помощь. Вот мы и вместе!"
Демин, должно быть, догадался о состоянии румына, улыбнулся ему широко
и сердечно, так что его всегда немножко усталые глаза осветились неожиданно
ярким, задорным и веселым светом. Начподив спросил:
-- Вы полагаете, что вам здесь будет легче работать?
-- Я надеялся. Но это не так.
-- Почему? -- удивился Демин. -- Вас здесь хорошо знают еще по тридцать
третьему году.
-- Именно поэтому работать мне тут оказалось куда труднее.
-- Понимаю... Скажите, пожалуйста, товарищ Мукершану, вы женаты? --
неожиданно спросил полковник и сам удивился своему вопросу не меньше, чем
румын,
Мукершану, однако, ответил:
-- Женат... то есть был женат.
Он посмотрел на Демина, положил на стол большие, жилистые рабочие руки,
сказал доверительно и просто:
-- Убили мою... Анку.
Долго молчали. Демин испытывал неловкость. И чтобы, очевидно, положить
конец тяжкому молчанию, попросил:
-- А не можете ли вы рассказать мне об этой крестьянской организации?
Мукершану, казалось, даже обрадовался этой просьбе начподива. Охотно
заговорил:
-- "Фронтул Плугарилор"? Это, товарищ Демин, массовая политическая
организация крестьян, созданная в 1933 году. Еще в предвоенные годы она
поддерживала нас в борьбе за создание Народного фронта. Во время войны
руководитель этой организации заключил союз с нами для совместной борьбы
против Антонеску. Теперь мы решили еще крепче связаться с "плугарями". Для
нас это важно в борьбе не только с правительством Антонеску, но и с партией
Маниу*. Вы ведь знаете, что национал-царанисты имеют некоторое влияние на
крестьян. Центральный комитет решил кроме своих работников-профессионалов
двинуть в села сотни и тысячи передовых рабочих.
* Маниу -- глава реакционной румынской национал-царанистской партии,
злейший враг румынского народа.
Начподив и Мукершану проговорили до позднего вечера. Демин вышел