опасный противник.
-- Совершенно верно, генерал! -- быстро поддержал Раковичану, выходя из
темного угла.-- В тоне вашего начштаба нетрудно было уловить нотки этой
самоуверенности, которая, пожалуй, покинула уже самого Гитлера. И я очень
рад, что вы не разделяете излишней оптимистичности вашего помощника. Сизов
-- очень опасный противник, и то, что он с ходу не смог овладеть
укреплениями, не должно изменить нашего мнения о нем. Начальнику штаба,
по-видимому, не все известно. Он повторял лишь то, что сказано в
разведсводке, разосланной штабом генерал-полковника Фриснера. А в сводке
этой по вполне понятной причине нe указано, что дивизия, которой командует
генерал Сизов, сражалась на Волге, что она пленила одного из самых блестящих
наших генералов -- командира первой кавалерийской румынской дивизии
Братеску, с которым, кстати, я имел честь познакомиться еще задолго до
войны, когда генерал Братеску был на дипломатическом поприще. Я не думаю вас
запугивать -- боже упаси! -- но трезво оценивать силы врага всегда полезно,
о чем следовало бы помнить вашему уважаемому начальнику штаба. Он корчит из
себя Наполеона, хотя глуп, как вот эта... вот эта пробка.-- Раковичану с
силой рванул штопор, и бутылочная пробка со звонким хлопком вылетела из
горлышка.
Рупеску был немало удивлен несколько странной для представителя
верховного командования речью.
-- Русские не пройдут, они падут здесь костьми. Это, кажется, ваше
утверждение?
-- Мое. Я и теперь могу его повторить, если вам угодно...-- Раковичану
замолчал, очевидно испытывая некоторое замешательство и быстро придумывая
подходящий выход из неловкого положения.-- Да, я мог бы подтвердить это и
сейчас, если б нас с вами окружало поменьше глупцов вроде вашего начальника
штаба... Кстати, генерал, я хотел бы порекомендовать вам на эту должность
одного толкового офицера. Но... ладно... об этом потом!..-- Полковник налил
себе коньяку и медленно выпил. Помолчал, о чем-то размышляя.-- Политическая
обстановка в стране значительно ухудшилась, генерал. Мы с вами уже успели
убедиться в этом. Коммунисты обнаглели, они действуют почти в открытую. Им
удалось объединиться с социал-демократами в один так называемый
Демократический фронт. Вероятно, к ним присоединится и Земледельческий союз.
Круги, к которым я принадлежу, оценивают этот факт как весьма печальный. При
первом же серьезном ударе русских правительство маршала Антонеску может
полететь вверх тормашками. И мы должны заранее подготовиться к этому
нежелательному для нас, но вполне вероятному варианту... Что вы думаете о...
генерале Санатеску? Нe является ли он подходящей фигурой?
-- Фигурой?
-- Именно. Нам нужны сейчас только фигуры. Подходящие, разумеется. Так
как же вы полагаете, Санатеску подойдет?
-- Вполне. Я служил под командованием eго превосходительства. Это --
наш!
-- Продолжайте, генерал.
-- Более ярого ненавистника русских трудно найти...
-- Ну, это мне известно,-- Раковичану усмехнулся.-- Он когда-то помог
мне скоординировать кое-какие операции в Одессе и в южной Украине... Но
сможет ли он продержаться хоть немного у власти?
-- Думаю, что сможет. Санатеску тщательно скрывает свою ненависть к
русским. Более того, он разыгрывает из себя оппозиционера...
-- Ну, нам это только на руку! -- обрадовался полковник, быстро
наполняя теперь ужо обе рюмки.-- Выпьем, генерал, за Санатеску!
-- За его превосходительство выпью с удовольствием! -- Чокнулись.
Выпили. Долго молчали.
-- Россия!..-- раскрасневшись не то от коньяка, но то от поднимавшейся
в груди мутной, давящей злобы, заговорил наконец Раковичану.-- Черт, бы ее
побрал!.. Вот вчера нашему трибуналу опять пришлось расстрелять одного
солдата. Знаете, генерал, о чем разглагольствовал этот негодяй? Только, мол,
Россия поддерживала румын в их освободительной борьбе!
-- К сожалению, он прав, этот красный хам,-- мрачно выдохнул Рупеску,
вытирая платком вспотевшую вдруг толстую шею.-- И это страшно, когда солдаты
начинают интересоваться историей. А история -- в пользу русских, что сейчас
широко используется коммунистами в их пропаганде... Тудор Владимиреску,
например, боролся против турецкого владычества бок о бок с русскими. А в
русско-турецкой войне 1828 -- 1829 годов принимали участие два румынских
полка под командованием полковника Соломона... Потом семьдесят седьмой
год... Вон когда началось это роковое для нас единение! -- Генерал выпил еще
рюмку коньяку, желая, очевидно, хоть немного охмелеть: только в таком
состоянии положение дел не казалось ему слишком мрачным. Но хмель почему-то
не брал его. И он продолжал все тем же унылым тоном: -- Я не сказал вам, мой
милый полковник, еще об одной неприятности. Сформирована из румын,
представьте себе, добровольческая дивизия и названа именем бунтаря Тудора
Владимиреску. Сейчас она дислоцирована недалеко отсюда, где-то чуть севернее
Пашкан, готовая воевать против нас...
-- Пустяки! -- поспешил успокоить генерала Раковичану.-- Знаю. Хотя
нелишне и там иметь своих людей. Надо нам позаботиться об этом. И вообще,
генерал, мы должны максимально активизировать свою деятельность в этом
направлении, особенно в связи вот с этим, полковник потряс листовкой.--
Главное -- всеми силами и средствами возбуждать у румын ненависть к русским.
Вместе с этим беспощадно расправляться с теми, кто сочувствует русской армии
и помогает ей... Ваш бывший адъютант, генерал, оказался несостоятельным и в
этом чрезвычайно важном для нас деле. Он до сих пор не выполнил нашего
задания...
-- Трудно перейти передний край русских. Русские с непостижимой
быстротой создали свою оборону с густой сетью траншей и окопов, с колючей
проволокой, минными полями и с отлично организованным боевым охранением,--
словно извиняясь за молодого Штенберга, проговорил Рупеску.
-- Ладно, скажите ему, что перебросим на самолете ночью. Пусть
готовится. И не только он. И святой отец тоже. Попу крестьяне верят больше.
Пусть читает свои проповеди там, а тут мы можем закапывать солдат в землю и
без его пения. Да предупредите его, что в случае невыполнения нашего приказа
он сам пойдет туда, "где нет ни радости, ни печали..."* -- Незаметно
полковник перешел на тон приказа, к чему уже давно привык корпусной
генерал.-- И вообще, господин Рупеску, ваш бывший адъютантик наделал нам
много пакостей. Только его высокий титул и близость с королевским двором не
позволяют нам швырнуть его в штурмовой батальон в качестве рядового... Вот
вся эта романтическая история с его возлюбленной... Девчонка, по-видимому,
рассказала о нашем расположении, и мы должны подумать о том, чтобы перенести
свой командный пункт в другое место. Да и развeдчики генерала Сизова
действуют преотлично... Скольких уже офицеров они перетаскали и из вашего
корпуса?
* Слова взяты из молитвы, которую читают румынские священники при
похоронах солдат.
-- Эти опасения сильно преувеличены. Василика глупа и вряд ли может
толком рассказать что-либо русским,-- уклонился Рупеску от прямого ответа.
-- Как бы она не оказалась умнее нас с вами,-- глухо пробормотал
обозленный Раковичану и вдруг заговорил опять о том, что, видимо, больше
всего волновало и тревожило его: -- Майский приказ русских, господии
генерал,-- это пренеприятнейший для нас документ. И нам нужно принять
решительные меры, чтобы парализовать его губительное действие. Во все пункты