профессии, рассказывал,-- соврал Семен для большей убедительности.-- Про них
и песня сложена. Знаете, конечно: "Вниз по Волге-реке, с Нижня-Новгорода,
снаряжен стружок, как стрела летит"? Так-то вот, ярославец-кубанeц!
Второй плиевец, который, очевидно, был всамделишным казаком, громко
хохотал. Но Ванин, словно бы не заметил этого, нe меняя голоса и выражения
лица, продолжал, показывая на стоявшего рядом с разинутым от великого
внимания ртом Никиту:
-- Вот у него тоже в жилах течет казачья кровь. Не глядите, что он
такой смирный. По глазам-то он монах, а вообще -- герой! Он у нас одну
румынку ужe соблазнил... Предки нашего Никиты были близкими родственниками
Емельяна Пугачева. А прапрабабушка... она... числилась, значит, в любовницах
у Стеньки Разина. Это он из-за нeе сбросил в Волгу персидскую княжну, потому
как Никитина прапрабабушка была ох и ревнива... черт ее задери!.. В общем,
слыхали песню "Из-за острова на стрежень"?
Шутка понравилась всем. В конце концов ярославский казак предложил
Никите прокатиться на одном из коней, чтобы он, плиевец, мог, значит, своими
глазами увидеть, что в Никитиных жилах и в самом деле течет казацкая кровь.
Никита неожиданно для развeдчиков принял предложение.
-- Выбирай любого! -- сказал он бойко и с вызовом казаку.
Ярославец, пряча хитрую улыбку, подошел к буланому, к тому самому, что
косил на Лачугу свой злой огненный глаз. Опытным взором кавалериста плиевец
сразу же обнаружил в этом коне буйный нрав -- до этого никто из разведчиков
на нем не ездил, Кузьмич водил его на привязи за повозкой.
Буланого оседлали и вывели на улицу. Никита небрежио вставил левую ногу
в стремя и тяжело перекинул свое длинное тело в седло. Казаки с любопытством
наблюдали.
-- Шпоры, Никита! -- голосом завзятого кавалериста скомандовал
сгоравший от ожидания потехи Сенька.
Никита привстал на стременах и сильно пришпорил. Конь вздрогнул, дико
всхрапнул. Потом почти вертикально встал на задние ноги и с этого положения
резко опрокинулся на передние, высоко подбросив зад. И тут, к великому
своему позорищу и к удовольствию плиевцев, бесстрашный наездник вылетел из
седла, сделав в воздухе двойное сальто-мортале, и со всего размаха шлепнулся
на землю. Конь несколько раз взбрыкнул, вскинул фонтаном пушистый хвост,
совершил еще нечто более непристойное, увеличивающее и без того большой
конфуз ездока, и с победным ржанием поскакал вдоль улицы.
Никита тут же вскочил на ноги, сгоряча пробежал немного вслед за
вздорным жеребцом, потом остановился. К нему уже подбегали разведчики,
которые вышли было поглядеть, как Никита "утирать нос казакам станет".
Незадачливый джигит готов был провалиться сквозь землю. Но при виде
приближающихся разведчиков и плиевцев он еще хорохорился и улыбался
глупейшим образом, бормоча в свое оправдание:
-- Ноги не успели в стремена встать... А то бы... я... черта с два...
Казаки, прибежавшие засвидетельствовать Никитин провал, сдержанно, но
ехидно посмеивались, похлопывая черенками кнутов по голенищам.
-- Что зубы скалите? -- огрызнулся Пилюгин.-- С вами, что ли, не
случалось такое? Подумаешь!..
-- Так их, так их, Никита! -- подзадоривал Сенька, обливаясь слезами от
хохота.-- А ты разозлись да еще попробуй. Продемонстрируй высший класс
джигитовки.
-- А что? И попробую! -- решительно объявил Никита. Но от предложения
плиевцев сделать это сейчас же великодушно отказался...
Вслед за казаками к разведчикам из штаба дивизии прибежал связной и
передал приказание немедленно сдать легковую машину, которую подарил Сеньке
румынский генерал.
Ванин самолично пригнал свой "персональный" лимузин в помещичий двор,
дав себе зарок никогда больше не связываться с трофейной техникой. Он имел
все основания быть мрачным, но неожиданная встреча с Верой заставила его
забыть "лихие беды". Краснощекая веселая толстушка, приносившая в штаб
почту, ласково поговорила с парнем, словно ничего в прошлую ночь между ними
не случилось, и Сенька обрел свой обычный беззаботный вид.
По дороге в расположение разведчиков он напевал:
Встань, казачка молодая, у плетня,
Проводи меня до солнышка в поход.
Вернувшись к себе, увидел, что разведчики спешно готовятся к выезду.
Лица ребят были озабоченны, строги. Все торопливо проверяли автоматы,
снаряжали диски. Забаров и Шахаев рассматривали у крыльца карту. Они были
также чем-то сильно обеспокоены. Наташа укладывала в мешок недоглаженное
белье. Лачуга и Кузьмич грузили на повозку котел.
Братья Бокулеи уходили в составе румынского корпуса воевать против
немцев. Георге Бокулей приблизился к Шахаeву:
-- До свиданья, товарищ старший сержант!
-- До свиданья, Бокулей,-- сказал парторг.-- Не грусти, брат! Теперь мы
пойдем по одной дороге. И еще встретимся. Вон там! -- и разведчик показал на
синеющие вдали Трансильванские Альпы.
3
Только в пути Ванин узнал, почему разведчики так быстро снялись со
своего места.
Из ясско-кишиневского мешка прорвалась большая группировка
немецко-фашистских войск и, двигаясь по тылам фронта, нападала на наши
обозы, грабила местных жителей, сжигала румынские села. По последним
сведениям, фашисты подходили к городу Бакэу, в котором стоял штаб нашей
гвардейской армии. Самому штабу и всем армейским тыловым учреждениям --
госпиталям, складам, авторемонтным и другим мастерским -- угрожала
непосредственная опасность. Многочисленная банда с яростью обреченного
уничтожала все на пути своем, стремясь прорваться к немецким войскам,
засевшим в Трансильванских Альпах. Одна группа прорывавшихся, численностью
до двух полков, была только в суточном переходе от Трансильвании.
Командующий гвардейской армией приказал генералу Сизову срочно
выступить со своими полками на ликвидацию прорвавшейся группы. Разведчики
были высланы вперед. Забаров получил задачу: обнаружить главные силы
немецкой группировки и немедленно сообщить об этом в штаб дивизии. До
подхода наших полков разведчикам надлежало действовать самостоятельно, по
обстановке.
-- Может быть, придется вступить в бой,-- добавил штабной офицер,
передавший приказ генерала.-- Вступайте смело, только все время радируйте. Я
нахожусь на северо-восточной окраине Бакэу. Там же и КП генерала.
В полдень забаровцы миновали город и поднялись в лес, что начинался
сразу же за городской чертой. По предварительным данным, немцы должны были
находиться уже в районе этого леса. Разведчики двигались быстро, но
осторожно, придерживая на груди автоматы и стараясь не задевать за кусты.
Только чуть потрескивали ветки под ногами. Забаров часто останавливался и
слушал. Кроме обычных лесных звуков: щебетания каких-то невидимых птиц,
глухого стона совы, грустного плача горлинки, мышиной возни под сухими
прошлогодними листьями,-- слух разведчика ничего не мог уловить. В лесу было
тихо, сумеречно и безлюдно. Если на минуту затаить дыхание, то можно
услышать тревожный перестук сердца в собственной груди. Ничто еще не
говорило об опасности -- лесная тишина была совсем мирная и спокойная,-- но
тревога нарастала с каждым шагом, уводившим солдат в глубь леса.
Так прошли километров пять. Забаров остановился и передал на КП свои