Возвращаясь с очередного задания, Аким поравнялся с пехотинцем, который
вел в село пленного немецкого солдата. Боец, очевидно, был крайне недоволен
таким поручением, а стало быть, и немцем, жаловался разведчику:
-- Понимаешь, друг! В самый разгар боя вызвали. "Веди,-- говорят,--
этого типа в штаб дивизии. Он,-- говорят,-- прелюбопытная птица. По-русски
наяривает, только держись".-- "Да,-- говорю,-- товарищ лейтенант, некогда
мне этим делом заниматься. Пусть,-- говорю,-- посидит в блиндаже, подождет,
пока мы фашиста поколотим!" Куда там -- и слушать не хотят! Веди, да и
только. Вот и веду эту падаль...
-- Возвращайся в свою роту. А этого мне передай. Мне все равно в штаб.
-- Вот выручил! Спасибо, друг! -- обрадовался пехотинец.-- А ты кто
будешь? -- вдруг встревожился он.
-- Разведчик.
-- А кто командир?
-- Забаров.
-- Ну, тогда все в порядке. Знаю ваших разведчиков. Мне о них старшина
Фетисов говорил. И вашего Шахаева знаю -- Фетисов познакомил. Живой он,
Шахаев?
-- Живой.
-- Привет ему. От старшины Фетисова, скажи, да от Федченко. Не
забудешь?.. Ну, до свиданья! Спасибо тебе. А я побегу.
Близорукий Аким только теперь хорошенько разглядел лицо пленного. И
остолбенел:
.-- Ты?! Володин?..
Пленный опустил голову.
-- Аким... Я тебя сразу... узнал.
Аким молчал. Волнение было так сильно, что в первые минуты он не мог
ничего сказать.
-- Как же это ты... в такую шкуру залез? -- наконец выдохнул он. Очки
потели, застилало глаза.-- Ведь ты, кажется, ненавидел войну, убежал от
нее... Убежал и...-- Аким посмотрел прямо в глаза Володину,-- работал на
немецком артиллерийском заводе. Только не пытайся врать! Мы знаем это точно!
Ах, сволочь! Гадина!
-- Работал. Но... но воевать взяли насильно. Насильно, клянусь. Аким,
клянусь тебе нашей прежней дружбой, нашей...
-- Молчи! -- прервал его Аким. Он сказал это очень тихо, но так
властно, что Володин сейчас же умолк.-- Молчи! -- машинально повторил Аким и
добавил: -- Ну?! Что же мне с тобой делать?
В следующую секунду Аким сам удивился нелепости и странности своего
вопроса, потому что уже с первой минуты знал, как поступит с ним.
Очевидно, по голосу Акима Володин понял это.
-- Аким! -- начал он снова.-- У меня -- сын!
-- Сын? Его советская власть воспитает. Чтобы он навсегда забыл о тебе.
-- Но... но я же в плену у вас, а пленных... не...
-- Ты не пленный, а предатель, -- оборвал его Аким.
И Володин понял, что пришел конец. Ослабев, с трудом приподнялся.
Приготовившись к смерти, он не поверил своим ушам, когда Аким сказал:
-- Шагом марш! Ну!.. Да перестань дрожать!
Сдав Володина в штабе, Аким впервые распрямился во весь рост, будто
снял тяжелый и долго носимый груз. Приподнятый изнутри, точно могучей
пружиной, какой-то неведомо-освежающей и охмеляющей силой, он шел прямо,
стараясь не думать больше о человеке, с которым были связаны самые дорогие
воспоминания детства.
Навстречу Акиму мчались к передовой только что переправившиеся через
реку советские танки. На каждом сидело по нескольку автоматчиков. Аким,
глотая воздух широко открытым ртом, не выдержал, закричал:
-- Вперед, родные!.. Вперед, милые!..
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
После многодневных и тяжелых боев у Мурешула дивизия генерала Сизова во
взаимодействии с другими соединениями, наступавшими слева и справа от нее,
сломила сопротивление противника и, преодолевая его отдельные заслоны,
устремилась к венгерской границе. Трансильванские Альпы остались позади.
Однако на пути наших войск вставал другой неприятель -- многочисленные
мелкие и узкие речушки, рожденные снеговыми горными вершинами. Казалось,
наступление должно было застопориться. Но оно не только не приостановилось,
но набирало все более стремительные темпы. Вся изобретательность, сноровка,
изворотливость, хитрость и находчивость, бесстрашие -- будто все, что
накопили наши солдаты и выстрадали за долгие годы войны, теперь слилось в
единую несокрушимую силу, перед которой отступали все преграды. Высокий темп
наступления только подогревал бойцов, веселил их души.
У забаровцев в эти дни произошло знаменательное событие. Когда дивизия
получила приказ совершить марш в Венгрию, Шахаева и Наташу отправили в
глубокий тыл, в румынские города и села, освобожденные дивизией, где сейчас
готовились к открытию памятников погибшим советским воинам. Демин давно уже
подумывал об отдыхе парторга. Теперь такой случай представился. Проводить
старшего сержанта и Наташу собрались все разведчики. Забаров обнял парторга,
поцеловал его. А Никита Пилюгин неожиданно попросил:
-- Привет там... передавайте...
-- Возвращайтесь быстрее,-- Аким взглянул на Шахаева, и тот, поняв этот
взгляд, сразу ответил:
-- Не беспокойся, Аким, обязательно догоним!
-- Товарищ старший сержант! -- вдруг окликнул его Ванин.-- Вы... еще
здесь нас догоните, на румынской земле?
-- Обязательно, Ванин! Мы еще на румынской земле разберем... тот
вопрос., ясно? -- серьезно и многозначительно ответил Шахаев.
- Спасибо, товарищ старший сержант...-- необычно тихо сказал Семен,
пожимая руку парторга.
Проводив Шахаева и Наташу, разведчики двинулись в путь.
Наступление развивалось: горные реки преодолевались неожиданно легко и
быстро. Саперы прокладывали мосты на естественных сваях от камня к камню, от
одного поваленного бука к другому,-- таких мостов было много. По ним
двигались войска: пехота, танки, артиллерия, машины с боеприпасами и,
наконец, обозы. Под куполом неба -- неумолчный рокот наших самолетов. Они,
как казалось, спокойно и величаво плыли на юго-запад, первыми пересекая
рубежи новой страны.
-- Как здорово летят, черти! Гляньте, ребята! -- говорил Ванин, задрав
кверху голову и щурясь на солнце. От ватных брюк разведчика шел пар:
переходя по бревну через ручей, Семен поскользнулся и бултыхнулся в воду.
Настроение его, однако, нисколько не испортилось. Напротив, разведчик стал
еще более болтлив, непрестанно задирал шедшего рядом с ним Никиту, пугал
несуществующим распоряжением об откомандировании Пилюгина из разведроты,
дурил и вообще был "в форме".
Разведчики по обыкновению шли впереди полков. Но в одном месте они были
удивлены. Переправившись через очередную горную речушку, они увидели на ее
правом берегу наших пехотинцев и артиллеристов.
-- Как вы сюда попали? -- спросил Забаров капитана Гунько, с биноклем в
руках примостившегося на ветвистом дереве.
Артиллерист засмеялся.
-- Завидно?
-- Нет. Просто удивительно, как это вас... угораздило?
-- Ничего особенного. Мы идем рука об руку со второй стрелковой ротой.
А ею командует чудесный офицер.
-- Кто же? -- спросил Федор.
-- Младший лейтенант Фетисов.
-- Фетисов? Младший лейтенант? Верно? -- переспросили разведчики хором.
-- Он самый. За Мурешул получил орден Красного Знамени и офицерское
звание. Из своей бронебойки он там пять немецких танков угробил.
-- А что же сейчас он придумал для переправы через эту реку? -- спросил
Забаров, наверняка зная, что переправа не обошлась без какой-нибудь выдумки
Фетисова.
-- Штука простая. Под Тыргу-Мурешем при разгроме немцев его рота
захватила много немецких плащ-палаток. Он, Фетисов, пропитал их каким-то
машинным маслом, что ли, и палатки стали почти непроницаемыми для воды.