Наташа вновь принялась листать дневник.
Прочла и непонятные слова: "Следует подумать" и еще несколько коротких
записей. Из блокнота выпала какая-то бумажка. Наташа наклонилась и подняла
ее.
"В партийную организацию разведроты
от ефрейтора Ерофеенко Акима Тихоновича. Заявление", --
прочитала она. Ниже листок оставался чистым. Времени ли не хватило
Акиму, заколебался ли он, кто узнает теперь.
Во дворе уже было темно. Накрапывал дождь. Штурмовики, прижатые почти к
самой земле тяжелыми, темными тучами, с ревом проносились над крышами домов,
возвращаясь с бомбежки. По улице нескончаемой чередой тянулись повозки.
Подтягивались куда-то установки гвардейских минометов.
Возле дома, в котором размещались разведчики, шофер из автороты
принимал от Сеньки машину.
-- Где ключ? -- спрашивал он, вытирая черной тряпкой масленые руки.
-- Это ты у немцев спроси, -- посоветовал Ванин, который все еще был не
в духе.
-- Я у тебя спрашиваю!
-- Слушай, парень, -- серьезно предупредил Сенька,-- уматывайся-ка ты
отсюда подобру-поздорову. А то как бы вот этой штукой тебе красоту не
попортил. -- И Ванин внушительно повертел в своих руках заводную ручку. Вид
его не предвещал ничего хорошего.
-- А цепи у тебя есть? -- сбавив тон, спросил шофер. -- Дождь
начинается. Не доеду. Забуксует.
-- Ну, это уж другой разговор. Цепи имеются. В кузове они.
-- А закурить найдется?
-- Нет, брат. У самого уши пухнут.
-- Плохо вы, разведчики, живете. -- Шофер вывернул карманы брюк и стал
вытряхивать в газетный обрывок табачную пыльцу, прикрываясь от ветра и
дождевых капель подолом гимнастерки. А Ванин следил, много ли наскребет
водитель. Оказалось -- немного. Сенька беззвучно выругался и зашагал в глубь
двора.
7
На рассвете дивизия Сизова прорвала оборону противника и во
взаимодействии с другими частями, при поддержке танков, овладела городом
Красноградом; сбивая вражеские заслоны, советские полки устремились на
юго-запад к Днепру...
Разведчики, наскоро позавтракав, выстроились во дворе и ждали команды,
чтобы тронуться в путь. Крупные дождевые капли катились по маскхалатам,
обмывали загорелые, коричневые руки, сжимавшие автоматы. Наташа стояла рядом
с Камушкиным. Маленький халат, перепоясанный широким офицерским ремнем,
плотно облегал ее стройную, тонкую фигуру.
Марченко дал команду, и рота быстро двинулась со двора.
Пинчук поспешно укладывал на повозки свое хозяйство. В помощь ему был
оставлен Ванин.
-- Зараз на Днипро двинем! -- ликовал старшина, подмаргивая Сеньке.--
Помогай, Семен. Быстрее соберемось!..
Вечером, уже за городом, разведчики узнали о приказе Главнокомандующего
о присвоении их дивизии наименования Красноградской. Сенька приободрился:
-- Имя-то какое, а? Крас-но-град-ская!.. Это тебе не Мерефа! Конечно, и
этот город не ахти какой великий, но красивое название имеет. И за это ему
наше солдатское спасибо!..
-- Спалылы тильки хвашисты поганючи. Мисто було гарнэ. Сад, а не
мисто...
-- Ничего, товарищ старшина, возродится.
-- А як же! -- подтвердил Пинчук. Он словно ждал этого и немедленно
стал излагать свои планы на будущее.
Ясно, что, как только кончится война, он, Пинчук, уже немолодой
человек, да к тому же еще и голова колгоспу, немедленно вернется домой.
Ванину, как полагал Пинчук, придется еще, пожалуй, несколько годков пожить
за границей и после войны; надо ведь, чтобы и там был порядок, чтобы люди
были людьми, а не черт знает кем, чтобы и там наконец уважалось доброе и
великое слово -- народ. В общем Сенька останется в армии. Что же касается
его, Пинчука, то он придет домой -- дела его большие ждали в колхозе. Еще до
войны начал Петр строить у себя в артели электростанцию -- помешали фашисты.
Теперь он обязательно ее построит, и притом большей мощности, чем
предполагалось раньше. Восстановит мельницу, маслобойку, крупорушку. И
Пинчук не хочет, чтобы колхозники в его селе жили под соломенными крышами.
Хватит! Он понастроит им просторные и светлые хаты из кирпича, покроет их
крепкой и нарядной черепицей, все дома зальет электричеством, у всех
установит радиоприемники, выстроит клуб, -- да что там клуб -- кинотеатр
выстроит! А школу, какую школу он соорудит для малышей! Жаль, что погиб
Аким. Быть бы ему директором этой школы (хоронилась в Пинчуковом сердце
думка: переманить к себе Акима). А к тому времени подрастет посаженный еще
до войны сад на трехстах гектарах -- какая же хорошая жизнь будет!..
-- Тильки б нам не мишалы бильшэ, -- закончил изложение своих больших
планов Пинчук.
Настроение у всех троих,-- Кузьмич хоть и не принимал участия в беседе,
но и его она сильно разволновала, -- стало вдруг таким же светлым и
радостным, как была светла и радостна эта ночь -- лунная, многозвездная и
теплая. А утро выдалось еще великолепнее -- без единого облака,
прозрачно-синее, как в мае, чуть подкрашенное пробивавшимися из-за горизонта
лучами пробудившегося солнца. Радовала глаз и окружающая картина: куда ни
посмотри -- всюду стояли брошенные и подбитые немецкие машины, танки,
бронетранспортеры, пушки. И нашим солдатам плевать на них: стоят они, эти
фашистские машины и пушки, смирнехонько, беспомощные, укрощенные. А
укротители их сейчас бойко шагают по обочинам дорог, стремясь на запад, к
Днепру, за Днепр, к границе... Вот они тянутся цепочками -- люди в обмотках,
с помятыми пилотками и в выцветших гимнастерках, не слишком, может быть,
деликатные люди, но зато справедливые. Обгоняя обозы и пехоту, взлохмачивая
пыль, с ревом и лязгом мчались наши танки, за ними поспевали "катюши",
самоходки. А над всем этим проносились эскадрильи самолетов. И все туда же,
на юго-запад.
Слева, среди бурьяна, в черных потеках масла и бензина Кузьмич увидел
обломки вражеского бомбардировщика.
-- Сбегай, Семен, принеси-ка кусок плексигласа. Лавра мундштуки нам
сделает, -- попросил ездовой.
Сегодня он был тщательно выбрит, рыжие усы аккуратно подстрижены. Даже
хлястик на его шинели не висел больше на одной пуговице. И Сенька знал: не
хотел старый сибиряк, как и все разведчики, выглядеть перед Наташей неряхой.
На всех лежало ее светлое, живое отражение.
-- Пошли они к черту, эти мундштуки! -- решительно отказался Сенька,
чего с ним никогда не случалось.-- Не хочу руки марать!..
Пинчук и Кузьмич с удивлением посмотрели на ярого трофейщика.
-- А може, сбегаешь, Семен? -- на всякий случай предложил Петр.
-- Коммунизм небось собираешься строить, а сам посылаешь меня за разной
гадостью, -- упрекнул Сенька. Но Петр запротестовал:
-- При коммунизме бережливость вдвойне нужна. Вещь-то пропадет, а мы б
ее в дило употребили.
Немцы откатывались к Днепру, яростно огрызаясь. Но сдержать советских
солдат, которых великая река притягивала, как магнит, они уже не могли. Наши
пехотинцы и танкисты врывались в села и города и сбивали неприятеля,
вынуждая его к бегству. Все это радовало ехавших на повозке разведчиков.
Но Пинчук скоро изменился в лице, впал в редкую для него угрюмость:
справа и слева от дороги, куда ни кинь взгляд, потекли назад сожженные дотла
села. Тяжелые, горькие дымы поднимались к небу, застилали светлый горизонт.
Едкая гарь, смешанная с терпкими степными запахами, ударяла в ноздри,