знамени засверкали орден Ленина и два ордена Красного Знамени.
-- Вот тебе и Непромокаемая, Непросыхаемая!..-- заключил он, обнимая
одной рукой не понявшего последних слов бойца.
Сенька умолк. Он хотел еще что-то добавить значительное, но не хватило
красноречия. Однако лицо его, ставшее вдруг не по-обычному серьезным,
честное и лукавое солдатское лицо говорило лучше всяких слов. Оно светилось
тем негасимым светом, который исходит только из глубины чистого и горячего
сердца.
Ванин заметил в кармане красноармейца фронтовую газету. Не спрашивая
разрешения, вынул ее, развернул и перво-наперво прочел "От Советского
Информбюро".
-- Неплохо, -- заключил он.
Потом отыскал информацию о действиях союзников. Она была, как всегда,
очень скудна.
-- А ну, посмотрим, что они делают! Много ли ярдов отмахали? -- и лицо
его приняло дурашливое выражение. Прочел нарочито громко, словно декламируя:
-- "Продвижение войск союзников в Италии, Лондон. Штаб войск союзников в
Северной Африке сообщает, что ввиду плохой погоды и произведенных
противником разрушений на фронте английской 8-й армии операции
ограничивались действиями патрулей". Ничего себе воюют. Штаб загорает где-то
в Сахаре, а войска в Италии ждут, когда дождичек перестанет... А нам и
плохая погода как будто впрок. Опять Первый Украинский больше ста населенных
пунктов освободил вчера.
-- Сравнил! Так то ж мы!.. -- не выдержал красноармеец, которому, судя
по выражению его лица, такое сопоставление показалось даже оскорбительным
для Красной Армии.
Сенька не стал спорить со своим случайным собеседником.
-- То, что они неважные вояки, давно всем известно, -- охотно
подтвердил он. -- Но тут, дружок, если пораскинуть умом, другое вытекает:
они, союзнички-то наши, черт бы их забрал совсем, не торопятся еще и потому,
чтобы мы побольше повоевали с немцами да силы свои поистратили. А кончится
война, они тут как тут: извольте-ка подчиниться нам -- у нас сила
сохранилась!.. -- Сенька скорчил страшную рожу, пытаясь изобразить Черчилля,
и ему, кажется, удалось это.--Дураки они!.. Разве сталь не становится
прочней от огня! -- закончил Ванин и, гордый, торжественный, начал прощаться
с бойцом. -- Ну, ладно, будь здоров, приятель! -- весело сказал он, явно
довольный тем, что повстречал такого горячего единомышленника в оценке
поведения союзников.
Самой интересной, однако, была третья встреча. Идя прямиком, по
бездорожью, Ванин вдруг заметил, как на поле шевельнулся сноп соломы. Почуяв
в этом недоброе, он снял с плеча автомат и стал медленно и осторожно
подходить к подозрительному месту. Вскоре он различил полу не в меру длинной
потрепанной немецкой шинели и, надувшись, отчаянно крикнул:
-- Хальт!.. Хенде хох!..
Сноп отлетел в сторону, и перед Сенькой предстал замурзанный, тощий и
перепуганный фашист. Он послушно задрал вверх руки, глядя на Сеньку
маленькими слезившимися глазами. Губы его, синие от холода, мелко дрожали.
-- Какой же ты., жалкий!.. -- сквозь зубы процедил Ванин, с величайшим
презрением осматривая врага.
Коротким, привычным движением вскинул автомат. Подняв его на уровень
побледневшего от безумного страха лица немца и вдруг вспомнив что-то, быстро
опустил оружие. Гоняя под скулами желваки, Ванин прохрипел:
-- Счастье твое, фриц!.. Попался бы ты мне в другом месте! -- повесив
автомат на плечо и показывая рукой в сторону Веселой Зорьки, он резко
скомандовал: -- Ком!.. Ком!.. Шнель, говорю, ну!..
Немец понял и послушно зашагал вперед, все время оглядываясь.
-- Да не трону!.. Топай! Ишь как смерти-то боится!..
Перед этим Сенька обыскал пленного и нашел в его кармане небольшой лист
бумаги, наполовину исписанный.
"Гуров переведет, что там написано", -- решил он.
Ванину не хотелось возиться с немцем, но он все-таки довел его до
Веселой Зорьки и сдал инструктору политотдела.
-- "Языка" привел вам, товарищ капитан, из нашего тыла!..-- сказал
Сенька и, передав найденный в кармане пленника недописанный лист, попросил:
-- Переведите, товарищ капитан. Любопытно, что он там накропал...
Гуров перевел конец письма.
-- "На всем пути отступления от Белгорода, -- жаловался кому-то немец,
-- наша дивизия несла большие потери. Солдаты хотели как можно скорее
перебраться на правый берег Днепра. Каждый считал, да и командиры в этом
уверяли, что спасение возможно только там, за рекой. Офицеры говорили, что
через этот водный рубеж не пройдет ни один русский солдат".
-- Ишь ты -- "не пройдет". А вот прошли! -- выпуклые глаза Ванина
загорелись. -- Недаром генерал так торопил нас к Днепру. Знал наш комдив
замысел фашистов!.. Значит, провалился ваш вал... а? Что жо ты молчишь?.. Эх
ты, вояка! -- Ванин энергично сплюнул и быстро распрощался с Гуровым. Уже у
порога вспомнил: -- А Бокулей где?.. Скоро, глядишь, до его Румынии
дотопаем. Вот оно как обернулось!..
Выйдя от капитана, Ванин быстро отыскал свою роту. Его появление было
встречено восторженно: скучно было разведчикам без Сеньки.
-- А где Камушкин? -- первым долгом спросил Ванин и закричал:-Рядовой
Камушкин, ко мне!
С того момента, как Вася привлек Сеньку к комсомольской работе, между
ними завязалась крепкая дружба.
-- В доме он, а зачем нада? -- спросил Али Каримов, глядя на Сеньку
своими вечно удивленными глазами.
-- А какое ты имеешь право задавать такие вопросы старшим? -- заметил
Сенька и прошел в хату.
То, что он там увидел, сильно рассмешило его: Вася, встав на
четвереньки, возил на своей спине хохочущего мальчугана. Счастливая мать
издали любовалась этой забавой.
-- Себя в коня преобразив, -- продекламировал Сенька. -- Здорово,
Репин!..
Камушкин, осторожно сняв со спины Витьку, подбежал к Сеньке.
-- Вернулся?
-- Такие вопросы, Вася, можно и не задавать, поскольку это уже
очевидный факт. Капитальный ремонт закончен, и гвардии ефрейтор Ванин
возвращен в строй. В дивизии прибавился еще один активный штык... Ну, как
дела? Рассказывай.
-- Спасибо. А у тебя?
-- Я уж доложил, хотя по уставу первым должен докладывать ты, Вася,
потому как рядовой... В разведку частенько ходите?
-- Hе очень. Генерал отдыхать приказал. Вот, говорит, будем подходить к
границе, тогда не дам вам отдыха!..
-- Ну, а как он?
-- Кто? -- не понял комсорг.
-- Комдив-то наш?..
-- Живой-здоровый. Героя присвоили.
-- Да ну?!
-- А ты разве не слыхал? Не только ему. Шахаев с Забаровым тоже стали
Героями Советского Союза. Крупицыну посмертно присвоили...
-- Да, товарищ капитан!.. Не дождался ты великой награды, жалко... А
где парторг?.. Все еще в медсанбате?.. Пойду сейчас туда, поздравлю
Шахаева!.. Ну, а генерал-то, что он, как? -- допытывался обрадованный
Сенька.
-- Статью напечатал в "дивизионке". Учит в ней солдат, как надо
преследовать отступающего противника. У него, генерала-то, голова!..
-- Ученый он, известное дело! -- быстро подтвердил Сенька.
-- Говорят, он и стихи пишет.
-- Ну, это брехня! -- словно оскорбившись на комдива, решительно
возразил Ванин. -- Будет он такими пустяками заниматься! Это наш Аким...
Сенька сразу же осекся и замолчал.
Как раз в эту минуту со двора раздался истошный крик:
-- Воздух!
"Ничего себе встреча!" -- мелькнуло в голове Сеньки. Они вместе с
Камушкиным выскочили на улицу. Немецкие самолеты уже делали широкие,