неопределенным словом "это".
-- Успокойся же, Василика! Жив, наверное, твой Георге. Перестань
реветь! -- прикрикнул он на девушку.
Над усадьбой вновь пролетели, только в обратном направлении, два
советских самолета.
2
-- Ну, господин генерал, вам-то грешно сетовать на свою судьбу. Ваш
корпус расположился ничуть не хуже, чем в королевском дворце. Вы только
подумайте: господствующие высоты и триста пятьдесят дотов! Железная,
несокрушимая стена от Пашкан до самых Ясс. Если русским и удастся вступить
на территорию нашей страны, то здесь, у этих твердынь, они найдут свою
могилу. Заметьте, генерал: русским еще ни разу не приходилось иметь дело с
дотами...
Так говорил, обращаясь к Рупеску, представитель верховного командования
при Первом румынском королевском корпусе полковник Раковичану. Младший по
званию, Раковичану разговаривал с Рупеску снисходительно-покровительственным
тоном, каким обычно разговаривают в подобных случаях представители
вышестоящих штабов. Он посмотрел в хмурое лицо Рупеску, склонившегося над
картой, и улыбнулся:
-- Что же вы молчите, господин командующий?
-- Я думаю, полковник, что вы не слишком сильны в военной истории.
Иначе вы бы вспомнили Измаил, Плевну, Галац. Да что говорить о тех давних
временах! Вам пришлось бы вспомнить линию Маннергейма.
Раковичану расхохотался:
-- Это вы правильно подметили, генерал. В истории военного искусства я
действительно профан. Как вы знаете, мои познания простираются совершенно в
иной области... Однако надо же признать, господин командующий, что ваши
гвардейцы совсем недурно устроились под метровыми крышами долговременных
точек. Не так ли?
Это уже походило на издевку.
-- Вам, полковник, как представителю верховного командования, --
подчеркнул Рупеску последние слова, -- следовало бы знать, что в дотах
расположились не мои, а немецкие солдаты...
-- Неужели? -- деланно удивился Раковичану.-- О, эта старая бестия
Фриснер!* -- Полковник попытался изобразить на своем лице негодование, но
это ему не удалось, и он поспешил все свести к шутке. -- Приближается лето,
мой дорогой генерал. Пусть себе немцы преют в этих карцерах, -- И, чувствуя,
что переборщил, начал уже серьезно: -- Говоря между нами, генерал, на наших
солдат -- плохая надежда. У немцев есть все основания не слишком полагаться
на нас.
Рупеску потемнел:
-- Не вам бы, румынскому офицеру, говорить об этом, господин полковник.
-- К сожалению, приходится говорить.-- Голос Раковичану мгновенно
изменился, в нем зазвенел металл. Фразы его стали жестки и прямолинейны. --
Я плохой военный -- это уже вы успели заметить. Но я не могу считать себя
плохим политиком, генерал. A политика сейчас состоит в том, что русские
должны быть задержаны на этих рубежах. Задержаны до тех пор, пока сюда не
придут... -- Раковичану, спохватившись, замолчал, с минуту подумал и
закончил: -- Итак, задержать! Сделать это могут лучше немцы, чем наши
солдаты. Как ни обидно, но это следует признать. Наши армии, черт возьми, с
каждым днем становятся все менее и менее надежными. Конечно, вы согласитесь
со мной, генерал?
* Фриснер -- генерал-полковник, командовавший немецкой группировкой
"Южная Украина".
Но Рупеску слушал рассеянно. Мысли генерала были заняты другим: его не
очень-то устраивала перспектива неизбежной и, по-видимому, скорой встречи с
русскими. Куда лучше было бы остаться в Бухаресте, где его корпус в течение
нескольких лет нес охранную службу при королевском дворце.
-- Я вас слушаю, генерал, -- нетерпеливо проговорил Раковичану. -- Вы
что же, не согласны со мной?
Вместо ответа Рупеску спросил:
-- Вы излагаете свою точку зрения или верховного командования?
-- И свою и верховного командования.
-- Положим, что это так, хотя и нe слишком патриотично с вашей стороны
утверждать подобное. Hо уверено ли верховное командование, что немцы удержат
русских?
-- Удержат -- едва ли. А вот задержать на более или менее длительный
срок могут, что, собственно, нам и нужно от них.
-- А дальше? -- Рупеску пристально посмотрел на своего собеседника.
-- Полагаю, румынскому правительству лучше знать, что оно намерено
предпринять дальше. Наше дело, генерал, -- выполнять приказы, -- с некоторым
раздражением проговорил Раковичану. -- Красная Армия стоит у границ Польши,
она подходит к Днестру. От Польши рукой подать до Германии. А там близко и
Франция, Ла-Манш -- вся Европа! -- Раковичану покраснел, глаза его сузились.
-- Европа в руках большевиков -- это всемирная катастрофа, генерал! Вот о
чем мы должны сейчас подумать. И нам важно, чертовски важно, друг мой,
подольше удержать здесь, в Румынии, русскую армию.
Рупеску налил в рюмки коньяку и одну из них молча поднес взволнованному
полковнику.
-- Выпейте, это здорово успокаивает.
Раковичану взял рюмку.
-- За что же, господин генерал?
Они чокнулись. Подняли рюмки.
-- Не знаю, полковник...
-- Выпьем за... Впрочем, за них еще рано пить.
Генерал понимающе посмотрел на Раковичану.
-- И вы думаете, полковник, что они сумеют прийти сюда раньше, чем
русские оккупируют всю нашу страну? -- вкрадчиво спросил он.
-- Это вы о чем, генерал? Вернeе, о ком? -- встревожился Раковичану.
-- А о тех, за которых вы собирались поднять наш первый тост.
-- Не понимаю. Однако -- выпьем! -- И Раковичану первый вылил коньяк в
свой большой зубастый рот.
Генерал угрюмо последовал его примеру.
-- Э, да вы... Впрочем, вернемся к тому, с чего мы начали нашу беседу,
генерал. Итак, позиции от Пашкан до Ясс и далее до Днестра нужно удержать во
что бы то ни стало. Таков приказ королевы и маршала, а также
генерал-полковника Фриснера. Для выполнения этого приказа у немцев и у нас
имеется все необходимое. В распоряжении Фриснера, например, находятся две
прекрасно укомплектованные и оснащенные армии. Триста пятьдесят дотов.
Десять -- двенадцать батарей на каждый километр фронта... Неужели этого
недостаточно, чтобы остановить Малиновского и Толбухина, растерявших, надо
думать, большую часть своей техники в украинской грязи?.. Однако мы
заболтались, -- вдруг спохватился полковник, взглянув в окно. -- Уже
полночь. Нелишне подышать свежим воздухом. А?
-- Пожалуй.
Раковичану и Рупеску вышли на улицу.
-- Не съездить ли нам на позиции, генерал? -- предложил полковник,
жадно вдыхая широкими ноздрями свежий, прихваченный легким морозцем вечерний
воздух.
Как раз в это время где-то далеко-далеко на северо-востоке колыхнулось
огромное бледно-розовое зарево и вслед за тем донесся глухой гул.
-- Впрочем, -- быстро изменил свое решение представитель верховного
командования, -- поедем завтра с утра. А сейчас отдохнем. -- Он зябко
передернул острыми плечами.-- Не кажется ли вам, генерал, что штабу пора бы
уже перебраться в землянку?
-- Землянка готовится. Мой прежний адъютант лейтетант Штенберг пригнал
сюда до сотни крестьян из села Гарманешти. Быстро выкопают.
-- Ну вот и отлично. Прекрасный офицер этот молодой боярин, не так ли,
генерал? Кстати, как он себя чувствует после этой скверной истории с
капралом? -- Раковичану замолчал и с минуту прислушивался. -- Что-то уж
очень близко... У вас есть последняя сводка, господин командующий? Что там
делается, на фронте?
На северо-востоке вновь поднялись и долго дрожали на горизонте