— Один?
— С семьей.
— Богато живешь.
Помедлив еще мгновение, человек вошел боком, словно, приоткрой он дверь на ладонь шире — и весь свет увидит, кто вошел.
— Богато живешь, — еще раз повторил пришелец, оглядев комнату. — Конечно, старые сбережения...
— Проходи, Керим. Гостем будешь. Садись.
Гость сел и жадно принялся за еду.
— Издалека? — спросил Абдулла.
— Как тебе сказать... Мой дом можно увидеть, если подняться на южный склон этой горы, — сказал Керим, протянув пиалу за новой порцией плова.
— Понятно.
Они долго разговаривали.
— Не пойму только одного. Я всегда был бережливее тебя. И денег у меня тогда было больше. Я же тебе их платил. И вот...
— Плохо тебе живется, Керим?
— Мне? Ты, наверное, видел самый высокий и самый красивый дом там.
— Разве ты наместник?
— Нет, но мой дом рядом. Вот я и пришел напомнить тебе о нашей прежней жизни. Вспомнил тебя, как друга.
Абдулла молчал.
— Ты неплохо живешь. Но можешь еще лучше. И делать для этого ничего не нужно. Ты же знаешь, что молчание самая дорогая вещь.
— Я знаю даже, что оно самая дешевая, — сказал Абдулла и показал глазами на рукоятку пистолета, вылезшую из-за полы халата гостя.
Керим тихонько засмеялся:
— Ты же всегда был умным человеком, Абдулла. Но я не привык говорить о делах в присутствии женщины.
— Хорошо, — сказал Абдулла.
Жена вышла.
— Я вижу, ты не очень рад мне, — сказал Керим, опершись локтями о колени. — Но прошлое — камень на шее. И если подтолкнуть человека с таким камнем, он вряд ли выживет.
— Знаю.
— Все твое благополучие — дом, если я попадусь куда-нибудь...
— Знаю.
— Ты умный человек, Абдулла.
— Знаю.
— Значит, мы не будем ссориться?
— Нет.
— Хорошо.
— Ты один, Керим?
— Как тебе сказать...
— В твои годы, наверное, не легко идти под водой с тростником в зубах, держа в руках камень, чтобы не всплыть...
— Благодарение Аллаху за вчерашнюю ночь, — вздохнул Керим.
Потом он достал склянку с гашишем. Протянул Абдулле.
— Благодарю, — сказал Абдулла, — когда придут остальные?
— Вовремя. Они придут, если я им подам знак.
— Сегодня? — спросил Абдулла.
— Ты дрожишь, как осел перед седлом.
— Я хочу, чтобы вы скорее ушли.
Керим улыбнулся. И по-хозяйски растянулся на ковре.
— Скажи женщине, чтобы подала чаю.
Чай пили в солидном молчании, как и подобает мужчинам. Потом Керим посмотрел на часы.
— Пора? — спросил Абдулла.
— Ты, как застоявшийся конь.
— Сколько платишь с головы?
— Я тебя никогда не обижал, — заметил Керим.
— Это мне лучше знать.
Керим усмехнулся:
— Не обижу. Ты же знаешь, что времена трудные. Прожить у нас дорого, а жизнь недорога.
— Ты, Керим, не жалуйся. Твой дом — рядом с домом наместника. Называй цену. Подойдет — помогу.
Начался долгий и жестокий спор. Через слово поминая имя Аллаха и призывая его в свидетели, оба старались не уступать. Наконец Керим сдался. У него не было выхода. Он не знал старой контрабандистской тропы, ведшей через хребет прямо к окраине областного центра. Здесь ходил только Абдулла, который ревностно оберегал свою тайну. Потом, трезво взвесив во время горячего спора, что уж в следующий-то раз ему не придется платить столько, и утешившись этим, Керим уступил.
Они сели рядом, и Абдулла начертил точный план тропы. Они долго обсуждали детали его. Керим был дотошен, а Абдулла терпелив.
— Деньги, когда вернусь, — сказал Керим собираясь.
— Идем, я провожу тебя, — ответил Абдулла и, выходя, сунул под халат веревку.
Они вышли во двор. Абдулла замешкался у двери, которая никак не хотела закрываться. Он нагнулся, поднял камень и спрятал за пазухой.
— Хорошая ночь, — сказал Абдулла, — луна народилась вчера и еще не дает тени.
— И видно хорошо.
Они отошли от дома и остановились в густой тени скалы.
Керим прокричал козодоем. Ему ответили.
— Вас двое? — спросил Абдулла.
— Двое, — ответил Керим и тут же тяжело осел на землю.
В темноте не было видно ни как Абдулла коротко размахнулся, ни как Керим упал, ни как Абдулла быстро, бесшумно связал его и взял оружие.
Из дальней расселины вышел человек. В призрачном свете звездной ночи он казался тенью, неплотной, мерещущейся.
Пройдя половину пути до скалы, в тени которой стоял Абдулла, он снова прокричал козодоем. Услышав ответ, двинулся дальше.
У самой границы призрачного света и густой тени его остановил окрик: