— Чего это мне беспокоиться?
— Но ведь забеспокоились? — настойчиво спросил мужчина.
— Да мне-то что? В пограничную зону прошли? Прошли. Значит, документы у вас проверены.
«Что он ответит на «прошли»? Заметит ли он это «прошли»? Я два раза сказала «прошли», а не «живете». Заметил?»
— Вот и правильно. Вы сообразительный человек. Как зовут-то вас?
— Анна, — и подумала: «Нет. Не заметил».
— Замужем?
— Нет. Тоже одинокая.
— Почему тоже?
— Как и вы.
— А! — и засмеялся. — А я думаю, почему тоже.
— Забыли? — и спохватилась: «Насторожится. Поймет, что догадалась! Вот язык!». — Добавила:
— Вам, мужчинам, стоит из дома выйти, как сразу холостыми становитесь. Или командировочными.
— Я не командировочный. Я тут живу.
— Знаю, что живете. Это так говорят: не женатый, не холостой, а командировочный. Временно свободный.
И они оба рассмеялись.
Анна заметила, что смеялась-то она естественнее, совсем как по-настоящему. А он будто просто «ха-ха» произносил.
Болтая, они поднимались на холм.
Удивительно тяжело с чужим. Догадываешься, что чужой. И не спросить, не сказать. Но он чужой. От него холодом несет, как от большого камня.
Вот рядом идет, наверняка, разведчик. Как по горячей сковородке идет. Даром что русский.
Занятый разговором, попутчик совсем успокоился и тоже пытался шутить.
Поднявшись на холм, они увидели внизу долину, разбросанные в ней цепочки огней на деревенских улицах, едва различимую в темноте безлунной ночи широкую реку — рубеж.
Попутчик остановился:
— По дороге пойдем или в обход, по тропинке? — спросила Анна.
— А куда мы попадем?
— Прямо к околице Козловки. Мой дом как раз на краю села.
— В гости приглашаете?
— У меня мама строгая. Проводите, а сами по дороге дальше. Ведь вам в Щемиловку.
— Да, — рассеянно согласился незнакомец.
Они сошли с дороги и вошли в густой подлесок.
Анна шла впереди. И у нее не проходило ощущение холода на спине. Она свела лопатки, словно обороняясь от удара, которого можно было ожидать каждую минуту.
— Мрачные вы люди, механизаторы, — продолжала болтать Анна. Звук собственного голоса подбадривал ее.
— Будешь мрачным, когда в районе нахлобучку дадут.
— И здорово?
— Порядком. А так мы не мрачные. Через ваше село часто хожу. Может, когда зайти позволите?
— Дорога не заказана.
— Да больно далеко ходить. Вы дольше моего здесь живете. Может, обход знаете?
— Есть. Только неудобный. Ближе к реке. Того и гляди на пограничников наткнетесь, — и добавила: — объясняйся потом, что вы ко мне, а не куда еще шли.
— Ну, это нестрашно.
— Парни, те всегда поймут.
— Может, и поймут.
— Так та тропка от моего дома — в лесок. Там на взгорок по над берегом. А оттуда до Щемиловки рукой подать. Как раз к кукурузному полю выйдете.
— Вот и договорились, — сказал попутчик.
— Да вы же лица моего не видели, — заметила Анна, — может, я рябая или косая.
— С лица воду не пить.
— Вам виднее.
— Коль кривая или косая, так и приглашать постеснялись бы.
— Как знать, — ответила Анна и спросила: — Который час?
— Четыре часа тридцать пять минут. Скоро светать начнет.
— Засветло и доберетесь.
Они шли густым подлеском, скрывавшим все окрестные приметы. Ветви смыкались над их головами, и на затянутом облаками небе не светилось ни одной звезды.
Они давно уже миновали Козловку и вышли к заставе. Им осталось выйти на опушку, вдоль которой обычно возвращались и шли на охрану границы наряды. И теперь Анне и ее ночному попутчику было не разминуться с ними. Оставалась одна опасность: с опушки хорошо виднелась сторожевая вышка на заставе. Заметив ее, незнакомец не мог бы не догадаться, куда завела его Анна.
Но девушка неспроста справилась о времени. Она знала, когда примерно возвращаются наряды: дом-то ее стоял напротив заставы.
«Вот и опушка. Только бы наряд встретился».
— Стой!
Это тихо приказал неизвестный.
«Если не обернусь — сразу все поймет. Поймет, что трушу. И трушу неспроста».
Обернулась.
— Что случилось?
— Это же кукурузное поле.
— Кукурузное.
Неизвестный стоял посреди тропинки, широко расставив ноги.
В серых утренних сумерках он угадывался громадой, готовой во мгновение ока раздавить, расплющить.
— А ты... ты говорила оно после твоего дома.
Неизвестный шагнул к Анне. Теперь она слышала его тяжелое дыхание.
— И это кукурузное поле. А за ним — мой дом.