…К началу лета банда (не надолго появилось словечко «отряд». – В. С.) уже заявила о себе несколькими дерзкими налетами на маленькие подтаежные деревушки. Разогнав жидкие, плохо вооруженные отряды, бандиты сбивали замки с общественных амбаров (то есть с амбаров, где лежал хлеб, отнятый у крестьян продотрядами. – В. С.), грабили маслозаводы (конечно же, не принадлежавшие крестьянам и работавшие на молоке, отнятом у крестьян. – В. С.) и кооперативные лавки…
…Банда снова стала численно расти, пухнуть, как тесто на дрожжах поднялось, за счет многочисленной рудничной бедноты. Некоторые приходили к Соловьеву с женами, с детьми, порывая таким образом всякие связи со своим прежним домом. Радовались куску черного хлеба, обещали служить честно, себя не жалеть».
Продразверстка, вообще большевистское насилие чугунным бездушным катком прокатилось по всей стране, по всем деревням и селам, унося миллионы жизней, особенно детских, и повсюду это насилие вызывало противодействие. Повсюду вспыхивали восстания, ибо не хватало уж никакого терпений, повсюду этих повстанцев называли бандитами, а отряды бандами, повсюду этих повстанцев беспощадно уничтожали вместе с женщинами и детьми.
Масштабы сопротивления были разные. Ленин в своих людоедских приказах упоминает восстание в пяти пензенских волостях. Тамбовское восстание 1920-1921 годов охватило огромное пространство, и в нем под руководством Александра Степановича Антонова, истинного русского героя, участвовало до двухсот тысяч крестьян. И была брошена на голодных, обезумевших от голода и всяческого насилия мужиков регулярная армия во главе с Тухачевским. Километрах в восьми от нашего села (к вопросу о масштабах сопротивления) была деревенька Черная Гора. Там тоже взбунтовались мужики, но пришел отряд латышей, застрелили несколько человек, и стало тихо.
Владимир Галактионович Короленко, правдоискатель, правдолюбец, либерал, демократ (отбыл ссылку в Якутии во времена царского правительства), однако, не встал на сторону большевиков, а встал на сторону истязаемого народа. 13 ноября 1918 года он записал в своем дневнике (в Полтаве): «То, что большевизм преследует так ожесточенно независимое слово – глубоко знаменательно и симптоматично… Он говорит: только тот, кто прославит меня, имеет право на существование. Подчинитесь или погибнете».
Не покорились Краснов, Деникин, Дроздовский, Врангель, каппелевцы, Колчак… Не покорились те русские офицеры и рядовые чины Добровольческой армии, Белой Гвардии, которые дрались с подневольно мобилизованной и парализованной страхом перед чоновцами, перед немедленными расстрелами, перед заградотрядами за спиной, перед жуткой системой заложничества Красной Армией, руководимой беспощадными комиссарами.
Не будем разбирать причин, почему победила Красная, а не Белая армия (такую попытку я сделал в книге «При свете дня»), но формула «подчинитесь или погибнете» осуществилась и здесь.
И вот, когда все уже затихло, оцепенело и омертвело, когда остатки врангелевской армии ушли за границу, а оставшиеся в Крыму были (около семидесяти тысяч) расстреляны или утоплены в Черном море с камнями, привязанными к ногам, когда армия Колчака откатилась на Дальний Восток, а оттуда (кто успел или кто хотел) вместе с тысячами гражданских беженцев тоже ушли в Китай, когда окончилась, короче говоря, гражданская война, один казак, хорунжий (унтер-офицер) из колчаковской армии, оказался непокорившимся. Его фигура привлекает к себе внимание, исполненное почти болезненного интереса, потому что на территории всей необъятной России это был фактически последний вооруженный очаг сопротивления бандитам, захватившим страну, и конечно, тотчас же объявившим бандитами непокорившегося унтер-офицера и казака, а также его отряд.
Действиям повстанческого отряда способствовали тайга, горы (таежные горы), отдаленность Минусинской котловины от больших городов (а тем более от центра страны), симпатии к повстанцам местного населения, коренного, «инородцев», хакасов, но, конечно, и личные качества человека, возглавившего отряд. Этот отряд он назвал именем Великого Князя, брата царя Михаила Александровича. На знамени он написал «За Веру, Царя и Отечество», ввел погоны, установил дисциплину.
Насилие, свалившееся на людей, было столь жестоким и, я бы сказал, тупым, что люди сопротивлялись ему как могли. Повстанческие отряды возникали повсюду на юге Енисейской губернии. Не исключено, что некоторые отряды (по 5-8-10 человек) действительно не прочь были погреть руки на всеобщем бедствии и пограбить. Называют атаманов Емандыкова, Кульбистеева, Родионова, братьев Кулаковых…
Но поскольку отряд Соловьева был самым крупным и популярным, то многие проделки мелких отрядов (в том числе и грабеж, и убийства) власти торопились приписать Соловьеву, в то время как ни бессмысленными убийствами, ни грабежом крестьян Соловьев не занимался. У него было настоящее, дисциплинированное войско, небольшое, конечно, однако достигавшее временами до 600, до 1000 человек.