«Чувствую тебя, Солис!» – мысленно произнесла я и прижала ладони к её крохотной грудной клетке. Собрала на кончиках пальцев всю силу, эгоистично позаимствовав ресурс у санитарки, да и фотон Зинаиды Павловны расчувствовался и не препятствовал. Отдала искорку малышке. Нас окутало мягкое сияние. Жадные лапы тьмы съёжились, отпуская маленькое разбитое сердечко.
–Ты будешь жить, – прошептала и поцеловала кулачок девочки.
Не задумываясь, что делаю, схватила стопку пелёнок, укутала притихшую крошку, засунула свёрток себе под форменную рубашку и пулей понеслась к пожарному выходу на лестницу, уже мало беспокоясь о своей незаметности.
На одном из пролётов заметила картонную коробку, переложила туда малышку, аккуратно укутывая пелёнками. Меня шатало, сил совсем не осталось, но я направленно двигалась к отделению кардиохирургии. На запястье санитарки были надеты наручные часы, только зрение не желало фокусироваться на стрелках. Меня тошнило, руки дрожали от слабости. Один рывок, и я оставила коробку у пожарного входа, где частенько собирались покурить молодые хирурги, это был закуток, укрытый от посторонних глаз.
Спряталась в зарослях живой изгороди напротив. Вышел мой папа, молодой, всего-то сорок пять. Папа выглядел уставшим. Он достал сигарету, вот ведь жулик, а маме говорил, что не курит. Сделал затяжку, устало потёр лицо. Сергей Вячеславович рассердился на что-то, заметил коробку, хотел уже пнуть её, но вовремя остановился. Папа присел на корточки, открыл коробку и вытащил малышку. Сигарета выпала из его рта. Секунду он находился в шоке, смотрел на «подарочек», как неожиданно девочка потянулась к нему ручкой. Папа вскочил и, прижав найдёныша к себе, помчался в отделение.
Я же, не в силах больше удерживаться в этом теле, с облегчением упала на землю. Реальность расплывалась мыльными разводами, временная петля выбросила меня в неизвестном направлении без возможности зацепиться за что-либо. Как вдруг услышала голос:
– Мира! Нет, Кнопка! Я сейчас! – звал меня мальчишка с апельсиновыми карамельками.
А потом тело накрыли судорожные конвульсии.
Глава 10.
Укол. Ещё один. Во рту появился привкус металла. Кто-то крепко держал меня, не давая конечностям содрогаться, тело усердно сопротивлялось цепкому захвату и выгибалось дугой.
– Мира! Мира! Потерпи минутку! Сейчас всё пройдёт! Я рядом, Кнопка! Ты со мной, – глубокий уверенный голос вёл моё сознание, точно путеводная звезда.
Стас. Моя душа тянулась к нему, словно примагниченная. Пронзающие оболочку судороги медленно и неохотно стихали. Тело постепенно расслабилось до состояния тряпичной куклы. Глаза отказывались открываться из-за тех препаратов, что ввёл мне Стас. Чтобы не потерять сознание, включила зрение воина, поэтому теперь за разворачивающимся действием я наблюдала словно со стороны.
Моя оболочка обмякла в руках Стаса. В дверях застыла бледная перепуганная мама, которая едва сдерживала рыдания и дрожала, как осинка на ветру.
– Мира, всё хорошо, – прошептал Стас, измеряя мой пульс.
В ту же секунду в спальню влетели папа и Артём. Целитель без тени стеснения опередил папу и быстро опустился на колени, так что наши лица оказались напротив. Фор положил ладони мне на виски. Моё новое сверхчувствительное зрение приметило слабую искорку, что играла на кончиках его пальцев. Я снова заставила парня тратить силы на меня.
– Глупая, что же ты делаешь? – произнёс он так, что услышала только я или, может, он так громко подумал.
– Тёма… – прошептала я, не размыкая глаз.
Послышался коллективный выдох облегчения ото всех находящихся в спальне людей. Почувствовала, как Артём осторожно забирал меня из рук Стаса, почувствовала, как что-то внутри названого братика боролось, не желало размыкать объятий. Но в итоге он ослабил хватку и передал меня Тёме.
– Тебя и на минутку оставить нельзя, да, Солнце? – ворчал целитель, убирая мои волосы с лица.
– Тём, я… – попыталась было ответить, но буквы в голове не желали складываться в слова.