Шары разбежались по сукну, она плавно выпрямилась и с доброй улыбкой произнесла: "Теперь ты, родной." Это был шах и мат! Всем стало понятно, кто здесь главный мужчина! Сомнения и смущения разлетелись по сторонам, и мы снова окунулись в игру для двоих. Мы гоняли по лузам то дураков, то зайцев, пускали паровозики, - в общем дурачились. Она играла не только в бильярд, но и в "Море волнуется раз", при каждом ударе преображаясь то в тигрицу, то в игривого котёнка, то в дельфина, то в лебедя. Игроки за другими столами при обстоятельствах, когда полтора глаза смотрят на центральный столик, а половина на своё поле, начали дырявить не только сукно, но и брюки друг другу. Пора было дать передышку столам и нервам - мы с ней пошли к барной стойке. В заборе из игроков у стойки нарисовалось два свободных стула. Мы сели и заказали по "Зелёному мексиканцу". Она достала сигарету, бармен извлёк из воздуха огонь, леди не взяла, а обняла сигарету, как это делала Коко Шанель и втянула сизый дым. Это было похоже на ретро кино в 7D. По залу клуба в такт её дыхания катилось волной синусоиды: "И-и-и-и..!", "А-а-а-а..!", "И-и-и-и..!", "А-а-а-а..!". Поджатые на барном стуле ноги гостьи в сочетании со всем тонким, изящным телом и сигаретой в руке, изогнутые в размашистой букве S, создавали образ бытия, то есть того, на что можно смотреть вечно, то, с чего хочется писать картины даже пекарю. Зрители поплыли и потерялись в пространстве. Рафик Соломонович постоянно отбирал у ближайших родственников свой бинокль, не особо считаясь с почтительностью и возрастом - на балконе было жарко. С ослепительно-нервозной обстановкой в "Бегемоте" не справлялись и кондиционеры. Мы с моей музой разговаривали о своём ни о чём, она после вдыхания порции дыма делала глоток "мексиканца" под страдания Life Goes On, лившиеся из колонок и это было созвучно с плохо скрываемыми восхищёнными взглядами гладко выбритых лиц со всех сторон.
В том же ритме мы сыграли ещё две партии, но вечер предполагал быть долгим и приятным, а потому пришло время покидать этот рай для душ и добрых сердец, каким сегодня казался "Бегемот". Мы по традиции клуба положили кии накрест на поле стола она снова присела в поклоне, особо элегантном для девушки, состоящей из ног, конверсов и джинсы. Все снова ахнули и потухли - солнышко катилось за горизонт, жизнь возвращалась в привычное рутинное каждодневье. Мы уходили в ночь, а на перекрёстке скучал и гудел, делясь впечатлениями и восхищением, бильярдный клуб "Бегемот".
Глава VII - "Франсуаза"
Мы вышли из клуба "Бегемот" и стали на распутье. Глазами мы упирались в бар "Крюшон" на острие углового дома Персидского квартала. Над входной его дверью взгромоздилась огромная неоновая пасть арбуза с зубами акулы. Арбуз пытался улыбаться, однако от того десерт, вытекающий из пасти, ещё больше походил на кровь. Боуль пить не хотелось … Слева от нас уходила улица Мерси, теперешняя Вагонная, вправо уходила Лизы Ди, теперешняя Тепличная. Распутье было исключительно топографическим, так как: во-первых, идти налево никто из нас не собирался в принципе, а во-вторых, прогуливаться по "вагонам" в столь приятном и поэтическом настроении не хотелось, хоть по обе стороны узкой улочки и сияли разноцветные светящиеся приманки магазинчиков и кафе. Поэтому мы пошли вниз по Тепличной - такой же узкой, как Мерси, но и "тёплой", и "цветочной".
Было абсолютно непонятно никому ни на земле, ни на небесах, как можно было дать название Вагонная - улице, на которой никогда не было вагонов, а Тепличная - улице, на которой так же тепло и прохладно, как и на соседней,.. таким ласковым в прошлом Мерси и Лизы Ди. Но "человек с ружьём" в 17-м, а потом "человек с креслом на попе" в 20-м, которые читали только Маяковского и только справа налево, решили, что саду цвесть и на портрете Моны Лизы нацарапали "Привал трактористов".
Обе улицы вели на набережную, но Вагонка выходила к театру, где мы были вчера перед премьерным выходом в "Бегемот", а Теплица оканчивалась у Хрусталика - моста влюблённых через Рево, похожего на перевёрнутую хрустальную конфетницу. Прогулка к мосту влюблённых - это добрая традиция нашего города для всех по-хорошему ненормальных людей. А если взять во внимание тот факт, что по вечерам в районе Хрусталика людно в любое время года при любой погоде, то можно сделать вывод, что все жители города и хорошие, и ненормальные. Оно и не мудрено, ведь сложно найти поблизости город с таким количеством художников, музыкантов, актёров и прочих творческих людей, как в нашем. Кстати, улица Лизы Ди была названа в честь девушки Фаби Ди - художника и музыканта эпохи правления герцога Гюнтера Манса. Гюнтер Манс, при том, что фактически был основателем города, построив свой замок в этих краях, был ещё большим романтиком и любителем женской красоты в порядочном смысле этого слова. Лиза была известной красавицей во владениях Манса. Он ухаживал за ней, но девушка влюбилась в юного художника и лютневого музыканта Фаби Ди. При всей своей власти и могуществе герцог не стал на пути их чувств, а предложил Фаби расписать костёл и обеденный зал в своём замке, обеспечив тем самым влюблённым безбедную жизнь. Историки утверждают, что именно на этой улочке стоял домик Ди.