- Как тебе? - поинтересовался я у Солнышка.
- Мило. Мне нравится. Если ещё и спектакль удачный, то я тебя поцелую!
- За что?
- За хороший вечер… Или нет?
- Конечно, да. Однако это походит на награду "За взятие "Рэкса", а не от неописуемого восторга, проникшего в каждую клетку твоего организма вместе с нотками музыки счастья, звучащей вокруг нас и зовущей в нескончаемый вальс по дорожкам "Винсента", пленяющего своей!..
- Стоп! Люди уже смотрят на нас, а не на сцену! Ты чего раскричался? - зашептала Солнышко.
- Да? - усаживаясь обратно в кресло, зашептал я в ответ, - но это было похоже на провокацию! Во мне закипела кавказская кровь!
- Откуда?
- Не знаю, но чувствую… Где-то рядом Жожи.
- Болтун! Тебе бы лотерейные билеты продавать.
А тем временем все уселись по местам и зазвучала музыка. Началась пьеса.
Для тех, кто не относится к когорте врождённых театралов, испытывающих трепетное восхищение перед работами классиков, и комментирующих с бесконечным пиететом каждое их слово, взвешенное сто раз, прежде чем быть вписанным в вечность гусиным пером… Короче, не все любят Шекспира и не все знаю о чём идёт речь в комедии "Укрощение строптивой". Скажу больше: вполне возможно, что если бы работы Анонима и Шекспира, столь похожие, поменялись бы местами в силу каких-то причин, то критики, к бабке не ходи, нашли бы всё те же несравненные и неподражаемые мастерские находки Шекспира, но в работе Анонима, оставив на задворках памяти высмеянный нынешний признанный образец . Потому что имя работает во славу и "Aliis si licet, tibi non licet", как говорил Теренций в комедии "Наказывающий себя сам", что позже интерпретировалось в "Quod licet Iovi, non licet bovi" - что позволено Юпитеру.., бла-бла-бла, бла-бла-бла. Понимаете, да! - что бы не написал Шекспир и как бы не изгалялся Аноним, их творения несопоставимы. Как говорил один литературный критик: "Комедию Шекспира мы должны признать шедевром комедийного искусства, тогда как анонимная пьеса — ремесленное изделие." Обидно, да?!
Так вот, для тех, кто пошёл на спектакль, как и я, через четыреста плюс десять лет его триумфального шествия по миру, расскажу о некоторых героях комедии так, как это принято у уважающего себя писателя:
Кристофер Слай - медник (пьяница, над которым ради шутки решил подурачиться Лорд, перетащив его к себе в дом, переодев и убедив в том, что тот является знатным дворянином пребывавшем в беспамятстве долгое время; к розыгрышу подключил слуг, один из которых сыграет жгучую жену "богача Слая" и бродячих артистов, сыгравших "Укрощение строптивой" в утеху для новоиспечённого вельможи).
Баптиста - отец двух дочерей.
Кабинна - мать девушек и жена старого Баптисты (не очень свежая и скверная баба, в перспективе чья-то тёща, отсутствующая в оригинальных произведениях).
Катарина и Бьянка - дочери и потенциальные невесты, одна из которых - нежнейший цветок, а другая - чёрт в юбке с усами и саблей наперевес.
Петруччо - главный жених и по совместительству укротитель тигров с усами и даже саблей наперевес.
Гремио, Гортензио и Люченцио - женихи Бьянки, последний из которых, одурачив претендентов, женится на Бьянке, "взяв два туза на мизере".
Транио, Бьонделло, Грумио, Кёртис - слуги господ своих, первый из которых заменит Люченцио, пока тот будет играть в преферанс с вышеописанными персонажами и судьбой.
Вдова, трактирщица, Винченцио, егеря, портной - прочие действующие лица, местами важные, на которых не остановился взгляд.
Первый акт прошёл бодренько и задорно, начавшись с той самой сцены перебора нормы содержания спирта на душу Слая, заглянувшего в трактир. В теме спектакля режиссёр определил ему место в левой стороне сцены на балкончике с лестницей, откуда тот мог не только выкрикивать фразы, но и спускаться к тем самым участникам событий, дабы учить их уму-разуму и истинному актёрскому мастерству, демонстрируя своё видение ситуаций в комедии. Мы смеялись и улыбались абсолютно не натянуто, отмечая для себя нестандартность пьесы в сравнении с той шаблонностью, которая застряла в сознании, опираясь на ранее виденное. Ожидаемо уместной оказалась Кабинна в её перепалках с Петруччо, где даже "выстрелы в молоко" были в цель. И Слай, каждый раз вставляя свой медный мараведи в игру бродячих артистов, не казался лишним, но выглядел несколько переигрывающим, а вернее сопереживающим в перепалках с будущей тёщей героя и с Катариной - в первую очередь своей женой, а уж потом избранницей Петруччо.
Жожи действительно был рядом, - он сидел в первом ряду и наблюдал за спектаклем в качестве зрителя, вопреки дурной примете некоторых театралов, неподдельно посмеиваясь в отдельных сценках, хотя видел пьесу раз в тысячный.