На мгновение наступила тишина, потом по поляне прокатился гул приглушенных голосов; до Павле донеслись возгласы негодования. Он хотел было говорить дальше, но Гвозден перебил его.
— Он говорит неправду! Не в этом дело! — крикнул Гвозден, сделав несколько шагов по направлению к Павле, который не ожидал от него такого отпора. — Павле называет меня трусом и паникером, — продолжал, запинаясь от волнения, Гвозден. — Но ведь Уча тоже не согласен с его планом!..
— Говори за себя! Не вмешивай меня в свои дела, — прервал его Уча.
Партизаны были еще больше поражены.
— Хорошо! — сказал Гвозден, презрительно посмотрев на Учу, и повернулся к строю. — Павле ведет нас на гибель. В такое время он бросает нас в самое гнездо четников. Здесь нас поддерживает весь народ, а там разобьют и уничтожат. Мы понесем полное поражение.
— В борьбе за свободу нет поражений! Не так ли, товарищи? — прервал его Павле.
Партизаны молчали.
— Павле действует самовольно! Окружной комитет не давал такой директивы, — продолжал Гвозден.
— Неправда! Не самовольно! Мы с ним согласны! — выкрикнули одновременно Никола и Вуксан.
Павле почувствовал, как дрожь пробежала у него по телу. Он не знал, куда деть руки, от волнения переступал с ноги на ногу. Выступление Гвоздена застало его врасплох. С лихорадочной поспешностью искал он выхода из создавшегося положения. Он боялся, как бы не перегнуть палку, боялся, что среди партизан возникнут разногласия. Тогда отряд разделится между ним и Гвозденом. Он вопросительно смотрел то на Учу, то на Вука, то на партизан. Но те, в свою очередь, ждали, что скажет комиссар. Только в одном был совершенно уверен Павле: надо скорей что-то предпринять, немедленно и решительно. Но что и как? Мысли вихрем проносились у него в голове. Но когда выступили Никола и Вуксан, Павле с облегчением вздохнул. Он сможет выиграть время, чтобы принять решение.
— Ты оппортунист!.. Паникер!.. Ты просто маскировался до сих пор. А теперь тебе некуда больше деваться! — напал на Гвоздена Вуксан.
Гвозден сделал несколько шагов вперед и крикнул:
— Я никуда не пойду с Ястребца. У нас сожгли дома, перебили детей, уничтожили столько народу!.. Я не хочу воевать за голую землю! — Он показал рукой в сторону деревни. — Товарищи, все, кто из этих мест, у кого сегодня утром разрушили дома, — за мной! Я поведу вас! За мной, товарищи! — обезумев, кричал Гвозден. Голос его дрожал, лицо стало багровым от прилива крови.
— Стой! Замолчи! — крикнул Павле и направился к нему.
Наступила напряженная тишина. Отбросив колебания, Павле крикнул:
— Вук, разоружить его!
Вук в нерешительности топтался на месте.
— Чего ждешь? Я приказываю тебе!
— Ты для меня никто! Я сам себя вооружил. Не дам оружия! — крикнул Гвозден.
К нему подошел Вук и направил на него винтовку.
— Бросай оружие!
— Товарищи партизаны, вы видите? Чего же вы смотрите? Бабы вы! — в отчаянии закричал Гвозден, сам не зная, что делает.
— А может, все-таки без стрельбы обойдется? Павле, Уча, что же это происходит? — вмешался Джурдже, выходя из строя.
— Ты чего лезешь? Молчи! — прикрикнул Никола и, схватив его за рукав, втащил снова в строй.
Оскорбленный, Джурдже вырвал руку, сплюнул и замолчал.
— Последний раз говорю: бросай оружие! — повторил Вук. Гвозден смотрел прямо в глаза Вуку, как бы спрашивая: «Неужели и ты?..»
Вук подошел к Гвоздену, взялся за ремень его винтовки; Гвозден не сопротивлялся. Вук отобрал у него винтовку и револьвер.
— Чего вы хотите от меня?! Я коммунист. Я могу бороться с вами и без оружия! — Гвозден гордо выпрямился.
— Он больше не коммунист! — обратился Павле к отряду, не глядя на Гвоздена. — Его будет судить военный суд! Он ответит за попытку расколоть отряд, это измена! — Голос Павле дрожал. — Товарищи, в состав военного суда я предлагаю Учу, Вука и Николу… Остальных предлагайте вы! — Он подумал, что будет лучше, если партизаны сами выберут состав суда.
— И Вуксана! — выкрикнул кто-то.
— Согласны? — спросил Павле.
Послышалось два-три одобрительных возгласа.
— Нужен еще один человек! — сказал Павле, заметив на лицах остальных страх и недоумение.
Партизаны переглядывались. Такого еще не бывало за все время существования отряда! Уча стоял, опустив голову, и смотрел в землю.
— Я пойду! — сказал Аца и вышел вперед.
Все удивленно посмотрели на него. «Почему же он? — подумал Павле. — Он критикан, не годится! Может быть… Но нет — я не должен возражать. Быстрей надо решать, быстрей…» — проносилось у него в голове.