Звездин встал во главе стола прямо напротив белого экрана под проектор и обвел взглядом всех собравшихся. Хотя в помещении никто не разговаривал, он дождался момента, когда люди перестанут издавать хоть какие-то звуки стульями, ручками или одеждой. Воцарилась абсолютная тишина.
— Приветствую, уважаемые коллеги! — торжественно начал он. В ответ кто-то поздоровался, другие кивнули. — Хочу для начала поблагодарить вас всех за пунктуальность и ответственность. Все этапы нашего проекта и отдельные его части идут строго по плану или с опережением. Я лично убедился в том, что вы все крайне мотивированны и настроены на завершение нашего общего дела. И это несмотря на его неоднозначность, — он сделал многозначительную паузу. — Как вы все видите, в нашем коллективе появился новый человек. Новым его можно назвать относительно, потому что для меня Смирнов Андрей Викторович, — он указал на него ладонью, — человек давным-давно знакомый. И это — человек науки, хоть и потерявшийся в гигахруще на шестнадцать лет. Так уж сложилось, что он, вероятнее всего — единственный, кто сможет завершить начатое нами. И только он сможет отключить фрактальную установку Победоносцева с минимальным риском нежелательных последствий.
Все то время, пока Звездин говорил, Андрей бросал на присутствующих взгляды и понял, что всю эту речь произносили для него, а не для ученого коллектива. Выглядели они так, будто знали каждую озвученную мысль наизусть.
— И мне бы очень хотелось, — продолжал партократ, — чтобы вы смогли не только объяснить Андрею Викторовичу все необходимые факты. Но и передать ему ваш общий настрой на завершение нашего общего дела. Дела не только нашего дорого научного коллектива. Но и всего гигахруща. Всего человечества! — он вновь выждал некоторое время. — Я не люблю слишком абстрактные высказывания и излишний официоз. Но сегодня мне хочется следующее. Сейчас, прямо в этот момент, мы начинаем этап, который можно охарактеризовать, как начало конца. Конца нашего проекта. И конца всего того недоразумения, в котором мы существуем долгие годы. Конец гигахруща. Но конец нашего проекта будет знаменовать начало. Начало новой эры для всего человечества. И мне бы хотелось пожелать нам всем удачи в этом наиважнейшем деле.
Он обвел взглядом присутствующих, которые один за другим стали хлопать после окончания торжественной речи. Через полминуты весь зал дружно стоял и благодарил овациями Звездина, который едва заметно расплылся в своей неизменной улыбке. Андрею пришлось повторять за остальными. Партократ поднял ладонь, успокаивая коллег и те быстро заняли свои места.
— Нам пора начинать, — вновь заговорил мужчина в костюме. — Прошу вас не торопиться и объяснять все как следует. А вы, Андрей Викторович, слушайте внимательно. И если у вас есть вопросы, прошу вас, задавайте их сразу. Не ждите. От вашей личной заинтересованности будет зависеть дело миллионов. Помните об этом.
Он смерил Андрея длинным серьезным взглядом.
— Хорошо, — гость НИИ закивал. — Я постараюсь.
Звездин достал из портфеля тетрадь с ручкой и положил ее прямо перед Андреем. Потом он отошел в сторону и опустился на один из приставленных к стене стульев, чтобы видеть и выступающего, и гостя. Тут же встал высокий ученый, включил проектор, выведя на экран слайд с надписью «Структура гигахруща и нижних этажей» и стал говорить.
43. Гигахрущ, фракталы и самосбор
Все то время, пока говорил этот высокий худой мужчина с большими толстыми очками, у Андрея возникало ощущение, будто он слышит эхом голос безумца Макара. Глядя на красивые и предельно понятные изображения гигахруща на экране проектора с яркими обозначениями, в памяти всплывали вырванные из обычной школьной тетради листочки с карандашными линиями и пометками шариковыми ручками. И информация, которую Андрей слушал в большом зале собрания для сотрудников НИИ и партии, часто повторяла то, что он уже узнал в заваленной бумагами ячейке безумного (или не такого уж безумного) гигахрущевца.
Несколько слайдов демонстрировали срезы обитаемой части гигахруща — в простонародии общежитие — и отдельные его части. Андрей к своему удивлению узнал, что так называемые верхние этажи, где селилась партократия и научные кадры, оказались не самыми верхними. На семьсот пятидесятом начиналась еще одна зона на сто этажей с жителями, которые ничем не отличались, скажем, от обитателей трехсотого или пятисотого. Прямо над ними начиналась серая зона, которая была чем выше, тем опаснее. И уровни с девятисотого по тысячный входили в особо опасную территорию, на которую не распространялось действие ни партии, ни ликвидаторов. Аналогичные красные зоны можно было видеть по бокам от общежития и в самом его низу. Первые сто этажей часто представляли собой не только крайне опасное место, но и часто неизведанную землю, где еще ни разу не ступала нога уполномоченного исследователя. Однако там внизу яркими красными пятнами, словно воспаленные участки на карте гигахруща, светилось местоположение различных помещений НИИ альтернативной энергии, которые волей самосбора разбросало по серой зоне гигахруща. Их точное положение требовалось уточнять каждые три-четыре цикла, потому что ввиду сильнейших редемптивных самосборов происходило постоянное перестроение и отдельная ячейка могла легко переместится на пятьдесят этажей в любую сторону — наверх, вправо, влево, по диагонали и даже вниз, где начинался уже новый сектор гигахруща. А значит, как объяснил выступающий, объект под кодовым названием «Шкатулка», становился ближе к другому общежитию.