— Скоро заканчиваются каникулы, сударыням придется возвращаться в Академию, — с улыбкой сказал лорд Дартмур, на что мы возмутились.
— Я не оставлю брата! — решительно заявила Ярослава.
— А вы почему не протестуете? — обратился ко мне почетный гость.
Мне было неловко настаивать на своем пребывании здесь при посторонних, но в разговор вступил Артемий Круторогов.
— Думаю, господин Беломорский не станет возражать, если сударыня Стрелицкая останется еще немного, поддержит свою подругу. Сударыне Ярославе не легко пришлось в последнее время.
Кристофер важно кивнул, зато лорд Дартмур расхохотался.
— Господин Круторогов, уж простите меня, если я лезу не в свое дело, но я с самого первого дня сударыни Стрелицкой в Академии понял, что она приходится вам дочерью!
Мы все застыли, тараща глаза на Девона, который невозмутимо продолжил обличать нас.
— Стоило мне увидеть сударыню в родовой диадеме Ясногоровых, так я сразу заподозрил, что она на самом деле драконица. Только, простите за эти слова, я посчитал ее незаконнорожденной Ясногоровой, так как отпрыски этого рода уделяли ей слишком много внимания. А потом я заметил чувства со стороны сударя Матвея, и увидел ваш танец: вы смотрели на нее так, как и подобает любящему отцу. Тогда все последние сомнения и развеялись.
Ситуация сложилась крайне щекотливая, но мой отец оценил сдержанность Дартмура. Он действительно никому не рассказал о своих наблюдениях, не создавал нам проблем, а в чем-то, как оказалось, даже помог.
— Я дал вам на экзамене лист с вопросами о лавовых драконах, помните?
Так вот почему он так пристально на меня смотрел!
— Мне стало интересно, сможете ли вы непредвзято написать о своем же роде. И вы справились великолепно!
Когда первые эмоции сошли, мы вдоволь насмеялись над прошлым, и остались в хорошем расположении духа. Нам с Ярославой позволили пробыть в Сколлкаструме подольше, хотя от домашнего обучения не освободили.
Ну а потом случились три наиважнейших события.
Первое — меня наконец-то официально признали наследницей Артемия. Перед самым концом зимних праздников в столице, крол Казимиров лично объявил на заключительном балу, что дочь господина Круторогова на самом деле жива. Драконы тут же схватились за сердца, предчувствуя неиссякаемый источник сплетен, и правитель их не подвел: они выслушали трогательную историю разлуки родителей с ребенком, вражду и месть с неназванным родом (Рустемзаде потребовали не обнародовать их участие в моих гонениях).
Также довольный собой крол не забыл упомянуть, как он лично уладил давние разногласия, взял меня под защиту своего имени, и мягко намекнул, что любое неуважение ко мне будет расцениваться как нанесение обиды правящей семье. Кульминационным моментом стало раскрытие личности «виновницы торжества», и драконы взорвались эмоциями, когда узнали, что якобы смертная ученица Элиф Стрелицкая на самом деле — драконица Туана Круторогова, единственная наследница рода Подводных Вулканов.
Разумеется, самые интересные новости мы узнали из письма Аглаи Мунтияровы — доверенной помощницы Артемия. Оказалось, все благородное общество в один голос заявило, что с самого начала было понятно мое «не простое происхождение», раз меня приняли в Академию и «особо благоволили». Крол не посчитал нужным рассказывать о моем неведении в собственном происхождении, поэтому меня сочли «юной драконицей, хранившей тайну», и столичные завсегдатаи опечалились из-за невозможности немедленно со мной познакомиться. Тогда же и всплыло имя Вадима Хрусталева — ученика-дракона, едва не убившего меня пару месяцев назад. Его исключили, и отправили в ссылку, и теперь драконы с особым наслаждением поливали его грязью за нападение на кровную драконицу. Пусть он и считал меня тогда человеком — его вины это в глазах общества не умаляло.
Отец же знакомился с письмом от крола Казимирова, и его глаза светились от счастья.
— Дочь, — обратился он ко мне, — скоро мы получим твои измененные документы, Ольгерд распорядился направить их сюда.
— Поздравляю, сударыня Круторогова! — улыбнулся лорд Дартмур, и присутствующие повторили его поздравление.
Я встретилась взглядом с Матильдой, и, такое чувство, будто нам на секунду открылись мысли друг драга. «Я всегда буду твоей Элиф!» — сказали мои глаза. «Знаю, моя девочка, моя Элиф!» — ответила мне она.