— Господин Ярогнев! — раздался вкрадчивый голос. — Вам пора предстать перед королевской семьей. Следуйте за мной, пожалуйста.
Слуга шел впереди, указывая путь, хотя я отлично знал расположение коридоров. Когда мне удавалось бывать во дворце, крол всегда вызывал меня куда-нибудь для личных бесед, только в прошлый раз он перешел все границы, признавшись в своих ошибках и преступных намерениях.
Невольно остановился у окна, глядя на город с нового для себя ракурса. Смог бы я стать счастлив здесь? Вдали от сурового севера, мрачной громады Сколлкаструма, службы на отдаленном архипелаге, штормов Мертвого моря.
— Нам нужно поспешить, господин!
Поспешить? Ах да, мое явление пред очи крола в новом статусе!
— Вам плохо?
— Нет, я задумался. Давайте продолжим путь!
Когда мы подошли к парадной зале, стража, удивленно выглядывавшая меня, мгновенно вытянулась в струнку, и доносившийся до нас ропот смолк.
Раздался громогласный голос церемониймейстера:
— Господин Ярогнев Беломорский, единственный сын и наследник хранителя северных земель Кристофера Беломорского!
Уверенно прошел мимо стражи, и направился к возвышению с троном Ольгерда Казимирова. Драконы стояли по обе стороны красного ковра, по которому я шел, и я ощущал исходившие от них волны восторга и обожания. Странно, но они действительно меня любили, и были рады моему вступлению в наследники. И никакой зависти или, допустим, ревности, мужского соперничества — только дружеская симпатия.
Способность ощущать чужие эмоции досталась мне от Казимирова: только Солнечный Ореол позволял драконам считывать чувства посторонних, но я мастерски скрывал свое умение, как и, собственно, все остальное. Зато я прекрасно знал, что крол был счастлив видеть меня живым и невредимым, а его жена — ненавидела со всей доступной ее сердцу силой.
Я предстал перед ними в парадной форме Беломорских синего цвета, и принес присягу, как и подобает наследнику северного рода.
— Я принимаю вашу клятву с надеждой, что вы будете верой и правдой служить короне и державе до самой смерти. Да прибудет с вами сила Морского Шторма и дружба Солнечного Ореола! — Ольгерд произнес традиционное поздравление, после которого торжественная часть приема закончилась, и начался праздник.
Драконы ломанулись поздравлять меня, и я едва успевал пожимать руки и отбиваться от настойчивых барышень, которых, кажется, не смущало наличие у меня невесты.
— Как жаль, что ваша невеста не прибыла поддержать вас в этот важный день! — одна из дракониц подтвердила догадки, попытавшись очернить Элиф.
— Моя драгоценная невеста не смогла приехать из-за занятий в Академии, — я сделал акцент на начале предложения, чтобы заставить девушку замолчать.
Она поджала губы, но продолжила увиваться вокруг меня, как и все остальные.
— Жаль, что теперь мы будем реже видеть вас в столице! — сокрушался дракон из рода молниевых.
— Я уверена, господин Ярогнев не откажет нам в своем обществе вовсе, — ослепительно улыбнулась его супруга.
— А кто теперь будет нести дозор на архипелаге? — спросил Николай Тобольский. — Вряд ли ваш отец позволит вам так рисковать собой, кроме вас ведь больше нет наследников мужского рода.
Его вопрос показался мне единственным вменяемым из множества бурных поздравлений, и я решил серьезно ответить, а не отшучиваться, как это делал последние десять минут.
— На севере никто не знает безопасности, и я не лучше любого другого северянина. Наоборот, это мой долг быть всегда впереди, и вести за собой, иначе какой из меня получится лидер?
Лицо королевы перекосилось ненавистью, зато крол счел нужным похвалить меня еще раз, уже в неофициальной форме.
— Таковы они, Беломорские! — воскликнул он весело. — Без них наши северные границы давно бы пали под натиском врагов или шторма!
Ближе к вечеру состоялся ужин, после которого нас развлекали популярными ныне выступлениями артистов. Казимиров не пожалел усилий, чтобы мое представление ко двору в новом статусе надолго запомнилось драконам, и я был бы рад, если бы не тот разговор в декабре, когда он признался, что любил мою мать, и что питал ко мне отеческие чувства.
Забавно, он всеми фибрами своего существа ощущал наше родство, не мог преодолеть родительские чувства ко мне, но не понимал, что действительно является моим отцом. Никто в мире не верил в видоизменение родовой силы, поэтому мне и удавалось так долго обманывать общество.