Первой мыслью было кинуться в кислотные воды, и умереть там до того, как мою тайну узнают Беломорские. Они не простили бы матери измену, как и кролу, и я мог стать разменной монетой в противостоянии двух родов, чего я совершенно не хотел. Но мне не хватило смелости убить себя, и я решил подавить резерв, скрывать его, что пока было легко. Конечно, в будущем он будет прорываться наружу, но мне нужно было немного времени, чтобы придумать план, и я действительно научился подавлять драконью силу.
Из-за этого я стал слабеть. Меня водили к целителям, думая, что я чем-то болею, но тот старик сразу понял в чем дело, и после моих судорожных рыданий согласился помочь. За такое его могли бы казнить, расценив покровительство как измену, но целитель сказал, что не допустит, чтобы ребенок расплачивался за чужие грехи.
Его слова открыли мне правду, которая раньше не приходила в голову: в моей незаконнорожденности был виноват кто угодно, но только не я. А я столько винил себя, презирал, стыдился, что не задумывался даже, почему вина за измену моей матери должна лежать на мне? Это она сделала выбор, она изменила супругу с кролом, она лгала долгие годы.
— Как бы мне овладеть Морским Штормом? — спросил одним вечером целителя. — Скоро мне будет трудно скрывать свой резерв.
— Увы, мальчик, это невозможно, — в его голосе чувствовалась грусть. — Каждый дракон обладает всего одной силой, переданной от отца. Если твой отец Казимиров, то быть тебе наследником Солнечного Ореола.
— И что, никому-никому не удавалось изменить резерв?
Я не мог смириться с истиной, что вызвало у старика улыбку.
— Ходили байки о видоизменении, но да это всего лишь сказки.
— Расскажите, пожалуйста!
— Драконы Южного материка спорили о возможности подмены резерва, о его видоизменении из одной материи в другую. Например, чтобы огненные драконы повелевали водной стихией, или воздушные, например, землей. Но ничего у них не вышло доказать, ибо видоизменение нереально.
— Как жаль! — воскликнул я, взбудораженный его рассказом.
— Жаль или нет, но это — непреложное правило нашего мира. Хотя, надо признать, драконов всегда влекло неизведанное. Взять к примеру северян: и у нас ходило много легенд, только большинство из них утеряны, а некоторые — так и вовсе под запретом.
— Почему же? — сердце заныло от непонятного волнения.
— Когда драконы Южного материка покорили Норгратер, они в первую очередь искоренили все существовавшие здесь религии, и приложили много усилий, чтобы уничтожить самобытность коренных норгратерцев. Однако не забывай, что северян им не удалось покорить: мы встали под стяг Казимирова добровольно, когда карта континента начала перекраиваться, и появилось слишком много угроз, против которых не стоило выступать в одиночку.
— Так сохранились хоть какие-нибудь легенды?
— О да, есть несколько. Например, я слышал, что первый из вашего рода был жителем кислотного моря!
— Не может быть! Там же живут только морские твари!
— Ну так это же сказки, старые легенды. Говорят, он был из племени беломоров, и вышел из моря к драконам, дабы помочь им бороться против Казимировых. Северяне любили его, едва не божеством считали, и упросили остаться с ними. Так он и стал Беломором, а его потомки — Беломорскими.
— Наверное, в этом есть смысл, ведь только Беломорские выдерживают кислотную воду, а остальных она насквозь прожигает.
Целителя позабавило мое нервное возбуждение, и он рассмеялся.
— Тебе надо успокоиться, иначе проявится твоя родовая сила.
— Конечно, вы правы, — я постарался успокоить гулко бьющееся сердце. — А какие истории о Беломоре вы еще знаете?
— Может, в следующий раз?
— Нет, пожалуйста! Пожалуйста!
— Ладно, не кричи так! Еще говорили, что Беломор поклонялся какому-то божеству, которое обитало в водах Мертвого моря. Он приходил на уединенный пляж за скалами на западе, и там испрашивал советы у высшего существа.
— Что это было за существо?
— Не знаю, об этом нет никаких упоминаний. Но оно было настолько могущественным, что дало Беломору способность в одиночку укрощать Королевский Шторм! Раньше от него, знаешь ли, не было спасенья.
Мое детское воображение рисовало безумные картинки, и я еще долго не мог прийти в себя, ежесекундно думая о божестве Мертвого моря. Старик пожалел, что рассказал мне о нем, и постоянно напоминал, что это — всего лишь сказки, россказни для детей, а не действительность. Я соглашался, но каждую ночь во снах видел страшную бурю, и выходящего из кислотных волн древнего исполина.