Глаза крола пораженно округлились.
— Эта старая легенда подтверждает наши археологические поиски! Как же мы раньше не узнали об этих сказаниях⁈
— В этом все и дело: после моего возвращения старик исчез, а об этих легендах никто и не слышал. Когда я начал спрашивать, с меня смеялись, и говорили, что я слишком взрослый для подобных выдумок.
— То есть, он рассказал тебе эти легенды, а когда ты научился подменять резерв — бесследно пропал. Выполнил свое задание, и ушел. Но откуда ты вернулся? Что там произошло?
— Я отправился на тот пляж, где Беломор встречался с морским богом. Моя детская наивность рисовала древнего исполина, который выйдет ко мне из кислотных вод, и исполнит мою просьбу. Но там никого не было, я кричал, пока не охрип. Тогда я утратил надежду, и решил прибегнуть к последнему средству: позволив резерву заполнить мое тело, я установил над ним контроль, и впервые принял драконью форму.
— Что ты ощутил? — спросил крол взволнованно.
— Притяжение Солнца. Это древнее светило потянулось ко мне, даже сквозь свинцовые тучи я почувствовал его силу и мощь, которая могла бы стать моей, но я выбрал другой путь. Я полетел вперед, к самому сердцу Мертвого моря, измотал себя так, что сил вернуться обратно не оставалось, и, мысленно простившись с жизнью, я камнем рухнул вниз.
Ольгерд неожиданно схватил меня в объятья, и крепко прижал к себе.
— Мой мальчик, прости меня, я должен был защитить тебя, должен был сразу забрать! Из-за моей ошибки ты столько вытерпел, теперь я понимаю, почему ты меня ненавидишь, но могу ли я заслужить твое прощение?
Мое сердце молчало: несмотря на боль и старые раны, в нем не было места для Казимирова. И вряд ли когда-нибудь появится… Хотя, с другой стороны, Элиф простила отца, спустя некоторое время она нашла в себе силы забыть обиду, и теперь живет в гармонии и радости.
— Вы не о том спрашиваете. Вас не волнует, что случилось, когда я упал?
— Ты выжил, это главное, — он нехотя разорвал объятие. — Но как? Что произошло в кислотных водах? Ты же не кровный Беломорский, как Мертвое море не убило тебя?
— С этого момента и начинаются странности. Я помню столкновение, помню боль, которая, казалось, длилась целую вечность, а потом все резко прекратилось. Я оказался под толщей воды, но вместо сплошной тьмы увидел мерцающий свет. Он окружал меня, и, наверное, защищал, как кокон. И тогда раздался голос, нереальный голос, за пределами понимания, за гранью возможного. Я не просто его слышал, но чувствовал, ощущал каждой клеткой своего тела, в каждой частице воды вокруг.
— Неужели это правда, — очень тихо произнес крол. — Может ли божество существовать? Могущественное создание, древнее, как сам мир?
— Думаю, ответ очевиден. Оно спросило, зачем к нему пожаловал дракон Солнечного Ореола, и я попросил помочь мне, как оно когда-то помогало Беломору. Это создание рассмеялось, кокон замерцал, а потом оно спросило, почему оно должно что-то для меня делать. Я ответил, что я хочу научиться видоизменять свою силу, и оно ринулось в мой разум. Невероятно, однако я чувствовал, как оно впитывает все, что я прожил, каждое мое воспоминание.
— И что дальше? — нетерпеливо спросил крол.
— Оно задумалось. Сказало, что, пожалуй, я действительно тот, чьего прихода они долго ждали. Я не понимал, и не мог спросить, потому что застыл, у меня даже мыслить связанно не получалось. А божество продолжало размышлять, долго вторгалось в мою память, после чего в итоге согласилось даровать мне способность видоизменять резерв. Но долго рисовало дальнейшие варианты развития моей жизни, и предупредило, что однажды этот дар станет для меня проклятьем.
— В каком смысле?
— Божество сказало, что я смогу подменять силу, но моя сущность останется неизменной: я как был драконом Солнечного Ореола, так им и останусь. И однажды это принесет мне много горя, когда я захочу иметь детей, но не смогу дать новую жизнь, чтобы не выдать своего секрета. Мои дети унаследовали бы мой настоящий резерв, а этого нельзя было допустить. Только тогда я сам был ребенком, и меня не пугала перспектива остаться бездетным. Еще оно сказало, что обо мне всегда будут судить плохо, и я сам должен буду к этому стремиться, чтобы моему брату не пришлось бояться за свой статус наследника, ибо драконы будут любить меня. И это тоже меня не пугало, ибо все детство я прожил в ненависти, и был бы рад хоть капельке любви.
Некоторое время мы молчали, каждый погруженный в собственные мысли. Я снова вернулся к тем воспоминаниям, которые казались мне сном, да чем угодно, только не явью. Долго надеялся, что смогу найти рациональное объяснение произошедшему, но чем больше искал, тем меньше в это верил.