— Кто такой любовник?
Квад прикрыл глаза и сосчитал до трех, после чего поинтересовался:
— Кто именно удосужился тебе о таком рассказывать?
— А это плохое слово? — искренне изумилась Элишка, уставившись на владаря в надежде, что ее просветят на данную тему. — Я думала, что любовник — это тот, который всех любит… Я не права?
Владарь подавился подкатившим к горлу комком.
— Почти права. Любовник — это враг мужа. — Влетел в комнату, нарушив идиллию, сокол, и сразу начал с пояснений.
— Но у Аннутки нет мужа… — брякнула, не подумав, при ком отпускает такую ценную информацию, Элишка.
— Зато любовник есть! — хохотнул Борис Васильевич. — И мозгов — ни на грош!
— Ворона! — сцедил владарь и поднялся с кресла.
— Ой… — осознала ошибку болтушка, и ухватила повелителя за сапог. — Ты куда?
«Делать из вороны сороку! Чтоб новый облик соответствовал старому наполнению! — подумал владарь. — А может и ощипанную курицу!»
Но, посмотрев на девушку, немного замялся с ответом. Не одобрила бы она нового вида подруги, и устроила бы такой крик!..
Мужчина перевел взгляд на картинку и протянул руку:
— Вставай! Полетаем.
Элишка несказанно обрадовалась. Это ж событие века — владарь сам предлагает немного отвлечься и полетать!
— Ты только плащ возьми, чтоб не замерзнуть! — успел напомнить сокол, когда девчонка, не своя от счастья, бросилась к повелителю обниматься.
— На крыше? — уточнила она.
Владарь кивнул. По его глазам, Элишка заметила, как он улыбнулся, хоть губы его остались неподвижными. Она выскочила за двери… и буквально секундой спустя, вновь заглянула:
— Ты же не полетишь без меня??? — не верилось ей в такую щедрость.
— Я буду ждать наверху. — Коротко ответил владарь.
Тогда Элишка помчалась со всех ног к себе в комнату и быстро достала из сундука плащ, набросила на плечи, потуже завязала, чтобы не спадал капюшон, и не менее быстро побежала обратно вверх по витиеватой лестнице, к круглой двери, ведущей на широкую площадку. Владарь уже ждал там, сурово косясь на сокола.
— Да разберусь я. — Говорил Бориска. — Не изволь так беспокоиться.
Краем глаза заметив Элишку, Квад прекратил все разговоры. Протянул руку ладонью вверх, предлагая девушке опору. Она с удовольствием ухватилась за такую возможность — почувствовать прохладную ладонь повелителя. И, взявшись за руки, они подошли к самому краю. Элишка нетерпеливо, с замиранием сердца посмотрела вниз на воду и камни.
— А можно я… — начала она.
— Нет! Никаких прыжков! — на корню отрезал ее идею он, даже не дождавшись конца предложения. Однако, увидев, как надула алые губки белокурая девушка, отступил назад, уступая ее желаниям. Элишка встала лицом к мужчине, а в следующую минуту, широко расставив руки, отдалась во власть ветра и притяжения земли, полетев в пропасть.
— Я бы на твоем месте ее не ловил! — посоветовал Борис Васильевич.
Но Квад всегда поступал по своему разумению, отпустил соколу недовольный взгляд, дескать тебя-то ловить и не просили, и сам прыгнул вниз. Он обрушился камнем следом за Элишкой. Легко и быстро догнал ее в свободном падении к воде.
Кроме прохлады ласковых ветров девушка в какой-то момент почувствовала, как время замедлило свой ход (это словно все на мгновение замерло, даже ветер и полет, шум птиц умолк), и широкие ладони с длинными пальцами крепко обхватили ее за талию. А потом одним рывком маленькую фигурку забросили назад, за спину, сотканной из воздуха черной птицы. Вот уже парой секунд спустя в небо взвилась гигантская тень с белокурой наездницей на спине.
За некоторым исключением можно было бы сказать, что картина, нарисованная грифелем, ожила, обрела множество красок… С одним лишь дополнением — в этом безупречном пейзаже появились горы, и самое главное — в самом центре живописи — стройная, бескрылая фигурка, пляшущая в море цветов. Пожалуй, во всем Ирие не нашлось бы ни единой души, которая не оценила бы ее красоты. Сейчас владарь был самым главным ценителем. Ему казалось, что его край расцветает вместе с этой девушкой, что растения набираются от нее жизненной силы, чтобы благоухать и радовать, вдохновлять. Да и сам повелитель чувствовал себя сильнее. Такое непривычное явление, как улыбка, медленно и уверенно расползалось по лицу обычно скупого на проявление эмоций хозяина Ирия.