Элишка взяла его за руку. Подняла, рассматривая длинные мужские пальцы, намного длиннее ее собственных. Она запомнила каждую деталь, ведь любила его руки и желала их тепла.
— Что там такого?
— Люди. Она нашла там твоего отца. — Его голос звучал странно, когда разговор заходил об Аглае. Будто слегка подрагивал, как лист на слабом ветерке. — И ты тоже найдешь…
— Но я не хочу искать. — Качала головой Элишка, крепко переплетая их пальцы. — Я хотела остаться с тобой. Там ничего нет. А здесь есть ты…
— Но там твое место. — Уперто твердил владарь, не желая слушать другого мнения.
— Ты совсем меня не слышишь! — рассердилась она, и устав от этого диалога, проснулась. Укусила подушку, представив на ее месте владаря.
Спустилась вниз сердитая. Принялась за готовку, да так гремела посудой, что мужчины замерли, боясь даже спросить, отчего такое настроение у девушки.
— Что в реальности, что выдуманный! Глухой! Непроницаемый! — ворчала она.
— Кто обидел тебя? — осторожно поинтересовался Иже.
— Сон. Сон меня обидел. — Ответила Элиша, поставив на стол уже готовую кашу и ложки. — Кушайте!
Но мужчины как-то засомневались, стоит ли прикасаться к еде, поданной таким образом.
— Ты не заметил, она туда ничего не подсыпала? — осторожничал Иже, ведь кто знает, что может прийти в буйную голову.
Ваня только плечами пожал.
— Эй! Кто дома? — в распахнутую дверь проскользнул холод. А снег тут же высыпался на порог. Всеслав был слишком весел для человека, вернувшегося из деревни, где каждый готов убить татя или сдать страже за награду.
— Элиша. Иди, надень самое красивое платье, и тот плащ, что как для принцессы шитый! И спускайся скорее! — прокричал он.
— Зачем? — недоумевала девушка.
— Велено тебе, сходи, принарядись! — подтолкнул ее атаман, и нахмурился. Элишка не стала спорить с ним. Поднялась наверх, достала подаренное голубое платье и красивый плащ, подколола волосы, спустилась. А все уже топтались во дворе. И заприметив девушку, расступились, пропуская ее к белой заседланной лошадке.
— Красивая? — спросил Всеслав. — Она твоя.
Элишка помнила лошадей… Но других. Больших, с мощными копытами и не менее крупными шеями. Таких лошадей, каких обычно запрягали в повозки в деревнях и с какими вспахивали поля. А эта… Эта лошадка была иной: будто вылепленной из снега, тонкой и изящной. Девушка погладила ее по лбу.
— Ну чего стоишь? Залезай в седло! — подбадривал Иван.
Кто-то из мужчин подхватил ее на руки, и поднял вверх, посадив в седло. Степан поставил ее ноги в стремена. Всеслав подал поводья. Элишка огляделась. Теперь она была выше всех, и смотрела на мужчин с высоты не малого лошадиного роста.
— Пяточками немного ударь по бокам, и она поскачет. — Приговаривал Иван. — А остановиться захочешь, потяни на себя поводья. Да смотри, из седла не выпади.
— Я ее повожу немного, — вызвался Степан, понимая, что сперва стоит дать девушке привыкнуть, и направил лошадку по тропинке.
Довольная Элишка, восседала на спине дивной лошадки. Лучезарно улыбалась. Тати смотрели ей вслед и, сквозь улыбки, шептались.
— Зачем коня привел? — спросил Иже у Всеслава, готовясь прибить идиота. Прокормить лошадь итак голодающим мужик будет сложно, особенно в зиму.
— Раз нам прощаться сегодня. То пусть хоть какая-то приятная память у нее останется. В деревне, дружбан мой согласился взять ее к себе. Но только за плату. Вот и пришлось коня украсть. Приведу девочку. Отдам коня.
— Ты дружбану намекнул, что если пальцем ее тронет… если хоть словом-взглядом обидит, мы все за ним явимся? — уточнил атаман.
— А то… — Ухмыльнулся Всеслав, припомнив, как побелел его деревенский товарищ и потом долго клялся.
Но, все равно, болело у старого Иже сердце за это наивное дитя. Будто собственную дочурку оставлял босой и одинокой сиротинушкой.
Поводив немного лошадку по заснеженной поляне, и дав Элишке привыкнуть к седлу, Степан, вдруг хитро улыбнулся и спросил:
— Может с ветерком?
Не зная еще, что ей предлагают, девушка радостно улыбнулась. И тать ударил ладонью коня по крупу. Тот встал на дыбы, заставив наездницу прижаться к конской шее и крепче перехватить поводья. А потом сорвался в бег, и помчал по лесу. Сначала Элишке было страшно… Да и Степану, не ожидавшему такого от смирной коняшки дурно сделалось. Он хотел было броситься вдогонку… Но куда ему состязаться в прыткости со зверем!
— Я лечу! — скоро девушка вскрикивала от счастья, а вовсе не от страха.
— Лети, соловушка! — весело откликнулся Степан, повернув к дому. — И не поминай нас лихом!