Я была в ужасе от того, что случится, если я умру… если Ревик умрёт.
Как только я достаточно успокоилась, чтобы убрать щит, я высвободила лодыжку из хватки Касс и прошла к месту, где Ревик всё ещё стоял коленями на каменном полу. Он запрокинул голову, хватая воздух ртом и пытаясь рукой и рубашкой остановить кровотечение из носа.
Это было примерно тридцать минут назад.
Если не считать моего гипер-усиленного желания защитить Ревика, я замёрзла, испытывала голод, почти злость и измождение. Я чувствовала, что мой свет был опустошён.
Больше всего на свете я хотела выбраться отсюда.
Я не просто хотела покинуть те подземные пещеры, или Рим, или даже Италию — я хотела вообще покинуть Европу и Азию.
У меня не было никаких рациональных причин думать об Америке в таком смысле, но я всё равно думала так в какой-то части своей психики — я хотела отправиться домой.
Я хотела домой, бл*дь, обратно на земли Соединённых Штатов, даже если самих Соединённых Штатов уже не было. Может, это потому что большинство наших людей уже находились там — Джон, Врег, Лили, Тарси, мои родители, Мэйгар, Викрам, Локи, Данте, Юми. Может, это было желание оказаться именно в том месте, ибо я знала, что конец близок, и хотела находиться на знакомой территории, смотреть на землю, которая всё ещё вызывала во мне отклик.
Я знала, что это чувство иррационально.
По той же причине я не потрудилась озвучивать его вслух.
Варлан пропал. Сначала надо сосредоточиться на этом.
Мы все откуда-то знали, что он не вернётся. Никто из нас не хотел озвучивать это вслух, но я чувствовала это в каждом видящем в пещере.
И всё же просто уйти отсюда и от него было непросто.
Я не так уж хорошо знала Варлана, но он пробыл с нами больше года. Он стал одним из нас, интегральной частью нашей извращённой и своеобразной семьи. Я невольно гадала, как Фигран адаптируется к тому, что его «друг» пропал… и отложилось ли это вообще в его странно структурированном разуме.
Варлан также был одним из лучших наших разведчиков.
Его имя было в Списке.
Как только мы заметили его отсутствие, Касс, Ревик и я проголосовали за то, чтобы отправиться внутрь расщелины.
Остальные не разделяли наш энтузиазм.
Балидор хотел немедленно уйти.
Он напомнил нам, что органика была компьютером, несмотря на безумное количество живого материала и света. Он подчеркнул вероятность того, что она как-то связана с системой безопасности Миферов, и если так, то вероятно, они уже знали, что мы здесь. Раз мы, похоже, «сломали» их машину-питомца, с точки зрения Балидора, нам здесь вовсе не становилось безопаснее; это означало, что над землёй ревут сигналы тревоги.
В его словах был смысл.
Правда такова: что бы мы сейчас ни сделали, мы рисковали нарваться на настоящее телекинетическое сражение под Римом, чтобы вырваться наружу.
Но эта чёртова штука забрала Варлана. Она едва не забрала Касс, Ревика… и меня.
Я не собиралась уходить, хотя бы не взглянув на эту штуку.
Холо, Стэнли и Иллег громко жаловались, поддерживая позицию Балидора.
Далай мало что говорила, но оставалась у каменной стены вместе с остальными, держась как можно дальше от проёма в стене пещеры.
В итоге ещё до того, как мы закончили спорить, Фигран забрёл в тот проём, как будто не замечая нашу дискуссию. Наблюдая, как посредник небрежно заходит в ту мёртвую с виду расщелину, держа руки в карманах и разглядывая металлические стены, Касс, Ревик, Балидор и я переглянулись.
Затем, не сказав ни слова, мы последовали за ним.
Холо и Стэнли не отходили от противоположной стены ни на секунду.
Далай и Иллег тоже решили остаться снаружи, но они целились в проём из пистолета и винтовки, пока мы пошли внутрь. Я не совсем понимала, что там можно пристрелить, кроме нас, но жест оценила.
В любом случае, всё оказалось тщётным.
Пещера пустовала.
Она не просто пустовала, но и оказалась полностью мёртвой внутри. Осталось лишь безликое помещение с серебряными стенами из явно мёртвого металла.
— Они прежде были зелёными, — пробормотал Балидор, глядя по сторонам. — Они были тёмно-зелёными… я никогда прежде не видел столько органического металла в машине. Я никогда не чувствовал столь живой машины, — глянув на меня и Ревика, он нахмурился. — Я же не вообразил это, нет?
Я наблюдала, как он хмуро смотрит на зеркальную панель цельного металла.
Он стискивал руку Касс до побеления костяшек, словно до сих пор волновался, что что-то может выдернуть её из его хватки. Я старалась не замечать это, а также то, как Касс прислонялась к нему, держа его руку обеими ладонями и словно успокаивая.
Вместо этого я проследила за его взглядом.
Я видела то, что видел он. Цвет пропал, оставив лишь серебристые зеркальные панели. Я не видела швов; ничто не нарушало это расплавленную панель металла. Казалось, она покрывала не только стены, но и потолок с полом.
Мёртвый металл не выглядел вот так. Мёртвый металл не ощущался вот так.
Такой бывала лишь органика.
Но пульсация прекратилась. Свет, который я ощущала вокруг входа, исчез. Даже не используя свой свет, я знала, что он абсолютно умер.
В некоторых местах казалось, будто оно умерло на середине движения. Большая часть металлической поверхности была относительно тонкой, всего несколько дюймов покрывало скалу, которую я чувствовала под ней. Но в некоторых местах металл выгибался наружу, его толщина доходила до нескольких футов, перекатывалась волнами, словно в момент смерти она двигалась и перестраивалась.
— Ты это не вообразил, — сказал Ревик, запоздало отвечая Балидору и сканируя взглядом стены. — Они были зелёными. Тёмно-зелёными, как ты и сказал. Полностью сознательными. С телекинезом.
Он хмуро смотрел на выстеленную металлом утробу, и его взгляд скользнул к серебряному потолку, затем вниз к полу. По лёгкому размытию его радужек я понимала, что он пользуется своим светом видящего.
— Я никогда не видел ничего подобного, брат, — сказал Ревик мгновение спустя. — А ты?
Балидор покачал головой.
— Нет.
— Я тоже не видел, — вклинился Фигран.
Ревик бросил на другого элерианца взгляд, затем посмотрел обратно на Балидора.
— Живая часть машин… она просто исчезла, — он покачал головой, хмурясь. — Не умерла. А была извлечена. Словно живую ткань полностью вырвали из мёртвого металла.
Балидор повернул голову, бросив на Ревика жёсткий взгляд.
Затем он посмотрел туда же, куда и Ревик. То жёсткое выражение в его глазах проступало всё отчётливее.
— Такое возможно? — сказал он. — Как такое возможно?
Он глянул на меня, словно ожидал ответа.
У меня его не было.
Ревик продолжал сканировать стены.
— Это сознание, этот крик… то, что мы почувствовали, когда вошли во внешнюю пещеру, — он продолжал поворачиваться в разные стороны, продолжая поиски своим светом. — Это звучало идентично телекинетикам, которых нам показала Кали. Это звучало в точности как они. Это ощущалось в точности как они. Машина явно сделана из частей тела тех мёртвых видящих-телекинетиков и была каким-то образом напитана их aleimi-структурами. Сама машина обладала телекинетическими способностями.
Балидор кивнул, и в его глазах читалась нервозность.
— Знаю. Пугающее ощущение, брат.
Ревик глянул на него, затем на меня, вскинув бровь.
— Но Кали говорила так, будто они не могут сами открыть дверь. Так как они открыли эту? — он крепче сжал мою руку. — Есть идеи? Если они уже могут открывать двери, у нас определённо проблемы.
Воцарилось молчание.
Затем я стиснула зубы.
— Я не думаю, что они это сделали, — прямо сказала я. — Не думаю, что это они открыли дверь.
Ревик повернулся, уставившись на меня.
— Тогда кто это сделал?