В общей сложности сто пятьдесят квадратов с копейками! Ширина, вроде, небольшая, но за счёт растянутости по фасаду…
— Блин, как в анекдоте про общагу, — обалдела я, когда мы всё это посчитали, — когда студент говорит: «Мне комнату выделили двадцать пять квадратов!» — «Пять на пять?» — «Не-е, двадцать пять в длину, проходную».
— Это коридор, что ли? — захохотал папа.
— Ага.
— Ну, у нас всё-таки ширина уже терпимая, где-то два восемьдесят получится.
— Н-да, куда лучше, чем метр, — я представила себе весь масштаб трагедии и пригорюнилась: — Это, конечно, всё здорово, только где я сразу столько денег возьму? Как вообще посчитать, сколько надо?
— Точно мы с тобой посчитать не сможем, — ободряющим голосом начал папа, — но прикинуть — вполне. Ты знаешь, что себестоимость постройки жилья обычно где-то составляет от четверти до трети продажной цены?
— Это уже вместе с оплатой рабочим? Или ты предлагаешь самим фундаменты заливать и вот это всё? — нет, наш человек способен на многое, но объёмы… — Я тут с Вовой про крышу и электрику разговаривала, но речь шла об одном крошечном павильончике, а не о стройке таких масштабов.
— Нет, это уже с работой! — уверил папа. — Если дом многоэтажный, там процент ещё меньше, дом в четырнадцать этажей первыми полутора-двумя железно отбивается.
— Ни фига себе!
— Да. Но у нас пропорции другие. Я бы рассчитывал на треть.
Если на рынке торгуют жильё по миллиону за квадрат…
— Блин, папа! Пятьдесят миллионов всё равно, вынь да поло́жь! Где я возьму?
— А у тебя сейчас сколько есть?
Я прикинула. С учётом того, что магазин со мной за июль уже рассчитался…
— Десятка. Я надеялась, что под кассеты хватит. С бригадой уже переговорила, гастарбайтеры, согласны фундамент залить и стены потом…
— А-га… — папа что-то прикидывал. — Тогда вот что. Ты общий план начерти, с циферками. Чтоб на приличном листе, а не как мы тут с тобой на газетке нарисовали. Я с юристом переговорю, чтоб оформили нам уже всё как надо. И начнём строить. Опалубку под фундамент пусть эта бригада сделает, я узнаю, дешевле будет им раствор мешать или бетоновозку заказать. У меня знакомые есть, поговорю. А в начале августа начнём строиться. Если что, я тебе на первый павильон займу.
— Ну… ладно.
Тем же вечером я выцепила Василича и озадачила его передать бригаде уже новую информацию. И обрадовать их, что строить всякого разного нужно будет куда больше, чем изначально предполагалось.
По итогу, все мужики собрались следующим вечером возле предполагаемой стройплощадки, заново всё обсудили, обмерили, рассчитали и нарисовали. Дальше, что меня радовало, мне оставалось только башлять, а оно всё делалось как будто само собой. И довольно бодро, что радовало.
Папа с кем-то договорился, привезли доски, какие-то прутки и железяки потоньше, целую гору. Часть этого счастья сгрузили мне в центр, во входной коридор — потому что не на улице же бросать? Растащат, глазом моргнуть не успеешь! Из остального начали городить опалубку, беспрерывно издавая под окнами строительные звуки.
Инициативные бабушки из дома сразу пришли разбираться. Хорошо, папа со своими юристами оформил все разрешения молниеносно. Он же с этим комитетом пенсионеров и разговаривал. Бумаги предъявил, что всё по закону. Обрадовал их:
— Зато будет аптека! А то в такую даль за лекарствами таскаться приходится.
Перспективу аптеки бабушки заценили.
— Только чтоб не алкогольный, — переживала бабуся с первого этажа, окна которой выходили прямо рядом с магазином. — Будут ведь, ироды, стёкла бить!
— В подобном контингенте мы и сами не заинтересованы. У нас фирма солидная, — сделал соответствующее лицо папа, — и вообще, дети ходят заниматься. Нам порядок нужен.
Комитет согласился, что порядок — это хорошо, и отбыл успокоенный. Надеюсь, они не будут бухтеть, что музыка под окнами будет петь? Хотя, с другой стороны, мы оглушающе колонки врубать тоже не планируем.
Основание под кассетный павильон и папин пристрой залили в первую очередь, остальное потихоньку прирастало в обе стороны, и выглядело всё это довольно концептуально.
На документы и фундаменты у меня ушло два миллиона. Не знаю, много это или мало. Как по моим ощущениям, довольно экономно получилось.
ВНЕЗАПНЫЙ ВИЗИТ
В один из дней мы возвращались из цоколя не особо поздно, но, учитывая, что Вова с Василичем завтра собирались доделать какой-то сложный заказ и по этому поводу выехать чуть не в шесть утра, он проводил меня до квартиры, поцеловал и на съёмную хатку почапал, отоспаться.
Я попыталась открыть дверь своими ключами — нет, на заложку закрыто! Пришлось звонить. Бабушка подошла торопливо и открывала замки, продолжая с кем-то разговаривать. Распахнула дверь и как будто удивилась:
— О, а ты чё — одна?
— Одна, а что такое?
Из дверей кухни выглядывала незнакомая женщина. Соседка новая, что ли? Может, тётя Оля всё-таки квартиру продала?
— Здравствуйте, — строго и довольно официально сказала она.
— Здрассьте. Ба, я ужинать не буду, мы пока сидели, перекусили, — я заскочила в ванную, на автомате вымыла руки и хотела уйти к себе, но предполагаемая соседка вдруг поднялась:
— Оля, может быть, мы с тобой хотя бы познакомимся?
Я прям удивилась, и тут бабушка сказала:
— Это мама Вовина.
Ах, вот оно что!
— Ага. Здравствуйте, Алевтина Александровна. Примерно так я вас себе и представляла.
— А что, Володя обо мне рассказывал? — с какой-то осторожной ревностью спросила она.
— И довольно много.
Непонятно было, обрадовалась она или огорчилась.
— А я вот решила выяснить, кто у меня сына похитил. Прошлым летом не приехал, зимой — опять нет. А он тут практически женился втихаря!
Мне почему-то резко стал неприятен разговор.
— Вы как-то странно о нём рассуждаете, как будто он — вещь или обязан спрашивать разрешения на взаимоотношения с кем-то. Я вообще не понимаю, зачем вы к нам домой приехали?
— Но… — она самую малость растерялась. — Вы же вместе?
— И что? Разговоров о браке у нас пока не было. Поэтому вам бы лучше с сыном переговорить.
— Но… — снова «но»! — Я думала, он у вас живёт.
— А он не живёт! Заходит в гости иногда, а так снимает своё жильё, представьте себе.
— Оля, но я ведь не знала…
— Как-то же вы наш адрес вызнали? Могли бы понастойчивей поинтересоваться, ваши осведомители, глядишь, и нашли бы его новый адрес.
— И как же быть? Я же с ним поговорить хотела…
— А до завтра вы не можете подождать? У них сегодня был сложный и день и завтра тоже с утра. Он и заходить не стал, потому что выспаться надо.
— Но у меня на завтра на шесть вечера уже обратный билет…
Я вздохнула и слегка закатила глаза. Обратно натянула кроссовки.
— Ну, пойдёмте.
Я, вообще-то, человек нескандальный. Но вот это явление Алевтины Александровны, в точности совпадающее с описанной Вовкой манерой «как снег на голову» и «вот я приехала, и мне надо», раздражало меня чрезвычайно. Поэтому я старалась лучше молчать, чтоб какую-нибудь гадость не брякнуть.
Гостью, по-видимому, это тяготило, и довольно скоро она начала заводить со мной дипломатическую беседу:
— Оля… у меня складывается такое впечатление, что ты на меня сердишься. Но когда у тебя будут свои дети, ты поймёшь, что мать за своего ребёнка переживает…
Я сегодня тоже устала, поэтому не сдержалась и брякнула:
— Обожаю эти заходы!
— Что?
— Ну, про «вот, когда нарожаешь своих, тогда поймёшь»! А что, просто так нормальные взаимоотношения между людьми невозможны? До того, как нарожаешь?